Мы с мужем снова ссорились. И так почти каждый день уже две недели с тех пор, как приехали его тетя и дядя.
— Андрей, я устала от постоянного бардака! Евгений Петрович вообще за собой ничего не убирает, а только разбрасывает. Всюду его вещи. Ест он так, что после каждой его трапезы надо пол перемывать – в крошках все просто! У меня сдают нервы. Я же не домохозяйка, я работаю вообще-то!
— Да, меня тоже многое напрягает, Люда. Надо бы поговорить с ними, я этим займусь в ближайшее время. Не расстраивайся зря! — ответил супруг, собираясь на работу.
Я осталась одна. Дядя и тетя Андрея смотрели телевизор в зале, оставив за собой гору немытой посуды после завтрака. Благо, работала я с десяти утра, и успевала прибраться. Но все равно это очень злило и нервировало.
Мы с Андреем прожили вместе уже семнадцать лет. Семке, нашему сыну, шел шестнадцатый год, и он был в том возрасте, когда в юноше вдруг сходятся лед и пламень, согласно стихам Пушкина, хоть великий поэт и писал совсем об ином.
Живем с Андреем хорошо. Золотых гор не видели и не видим, но я всегда была уверена в собственном счастье. Он работал в поликлинике детским офтальмологом, я библиотекарем. Зарплаты у обоих довольно скромные, но ведь не в деньгах, как говорится…
Когда родился Семка, муж как раз устроился на работу в поликлинику, где трудится сейчас. Узнав, что мы ждем пополнение, он уволился со Скорой. Работка там была та еще. Я была рада. Да, платили скорякам больше, конечно, но муж сутками пропадал на дежурствах, уставал так, что от него уже остались одни глаза и уши – такой стал худой. Беременность мне далась нелегко, требовалась помощь. Да и про ребенка мы иллюзий не питали, понимая, какая огромная ответственность малыш.
Семка родился в страшную пургу, в феврале. Я больше такой метели не помню. Словно сама природа приветствовала приход в мир нового человека, который орал так, что все сразу шутили – командиром будет. Андрей был рад. С Семой он очень помогал мне. И пеленки менял, и стирал, и ночами вставал. И работал, конечно же. Но понимал, как я устаю с маленьким, и никогда не жаловался, что ему тяжело. Иные мужики к детям, пока те так малы, не касаются, а мой был мне настоящей опорой и подмогой.
Иногда помогала моя мама, но она жила далеко, и часто приезжать не могла. Кроме того, ее часто просили помочь мои старшие братья со своими детьми, а те жили через два дома, так что бабушке было с внуками хоть разорвись.
Родители мужа помогали деньгами, но с Семкой помогать не рвались. Отец Андрея был серьезный врач, много работал. Мать преподавала тоже что-то медицинское в ВУЗе. Так что оба вели активную социальную жизнь, которую не готовы были принести на алтарь пеленок и краснощекого капризного карапуза. А Семка рос пацаном боевым, и жару нас с отцом по ночам задавал частенько. Благо, папа-педиатр – благословение для молодой семьи с грудным младенцем, так что хоть тут горя мы не знали.
А после года Семен резко перестал приносить особые хлопоты. Стал почти самостоятельной боевой единицей, которая бойко пачкалась кашей, осваивая сложное искусство поедания ложкой твёрдой пищи, а потом и вовсе пошел в детский сад, где быстро прижился, и даже особо не болел. Я вернулась на работу, где меня искренне ждали и тепло приняли. Так и жили, и не тужили бы, но однажды Андрею позвонила сестра его матери, Любовь Алексеевна:
— Андрюшенька, здравствуй! Как ваши дела? Как Семен? Наверное, уже большой совсем? Да ты что, уже пятнадцать лет! Скоро женить пора.
— Да, точно, теть Люб. А вы чего звоните-то? — насторожился Андрей.
— Да такое дело, племяш. Мы, знаешь же, в деревне живем, накопили на ремонт, а некуда деться на старости лет. Сидеть в пыли и грязи не хочется, там же и трубу надо тянуть, и газ менять, будем без отопления и воды. Не примешь на пару месяцев погостить и перебиться?
— Ну, раз такое дело, по-родственному примем! — не подумав, и не посоветовавшись со мной, согласился Андрей.
Я сразу почуяла неладное. Когда он положил трубку, сказала:
— Два месяца с чужими людьми в доме? Ты в своем уме? Я видела их один раз. Кто знает, какие они на поверку люди окажутся, Андрей!
— Люд, не нагнетай. Нормальные они, не скандальные, не склочные. Люди как люди, уживемся уж. Ненадолго же.
Я вдохнула, пересыпая чайную заварку в специальную красивую баночку, закрыла ее, убрала на место:
— Ладно, как скажешь. Но я заранее не в восторге.
Тетя и дядя Андрея затягивать не стали, и явились всем двором – даже кота с собой прихватили. Кот оказался желтоглазым чудовищем размером с собаку Баскервилей, которую еще не успели намазать фосфором и пустить гулять по болотам. Мне сразу было заявлено, что «Барсенька кушает только натуральную пищу!». Барсенька выглядел так, что этой пищей были как минимум целые поросята, которых тот мог съесть одним махом.
Кое-как за два дня разложили вещи, расположили гостей в комнатах, и началась наша совместная жизнь. Первую неделю гости вели себя осторожно, приглядываясь к нам. Андрей с Евгением Петровичем вечером болтали о хозяйстве – муж мечтал когда-нибудь приобрести свой дом, завести какую-никакую скотину. Евгений Петрович охотно делился премудростями деревенской жизни. Любовь Алексеевна пыталась говорить со мной примерно о том же, но мне было совершенно неинтересно. А еще я как раз очень уставала на работе – мы готовились к Библионочи, что стала традиционным летним мероприятием для всех книжных храмов в России.
Семку вообще приезд гостей не касался никак. Он, счастливый от безделья на летних каникулах, запирался в своей комнате, и до утра резался с друзьями в какую-то игру, где надо было отстреливать зубастых страшных монстров. Я не понимала этого увлечения сына, но летом к нему не лезла – пусть парень отдыхает. Год он закончил хорошо, так что нечего придираться к ребенку.
— А что это он целыми днями играет в игры? Зависимый? — как-то спросила меня тетка мужа, имея в виду увлечения Семена.
— Да сейчас все подростки такие, теть Люб, не переживайте! — отмахнулась я, совершенно уверенная, что никакой игровой проблемы у сына нет, и это лишь невинное мальчишеское увлечение современного ребенка.
— Не знаю, я по телевизору смотрела, что все вот так вот и начинается… — завела было тетка, явно намереваясь намекнуть, что я как мать слепа.
— С моим сыном все в порядке, Любовь Алексеевна! — сделав упор на слове «моим», отрезала я.
Тетка замолчала, поджав губы. На том разговор закончился, но на следующий день она прицепилась к тому, как я готовлю борщ.
— Люда, ну кто так крупно режет капусту! Ты же не поросям баланду варишь, а людям. Мы такое с Женечкой не любим!
— Может, тогда сами сварите, а я бы пошла со сценарием к мероприятию посидела, а?
— Ну, что ты, раз начала варить, уж доваривай. Я ж не в обиду говорю, а просто.
И так без конца и края. Каждый день находилось что-то, к чему тетка цеплялась. Дядька от нее не отставал:
— Андрей, а почему у тебя кран бежит постоянно? Что, сделать не можешь?
— Дядь Жень, я врач детский, а не сантехник. Давайте я оставлю номер, вы вызовете спеца, все равно ведь дома.
— Ой, нет-нет, я с городскими вашими связываться боюсь! — тут же пошел в отказ помочь Евгений Петрович.
Время шло, и на второй неделе родня обнаглела уже настолько, что начала раздражать и меня и мужа. Все у нас не так да не ладно. Кроме того, дядя Женя и правда был чудовищно неопрятным мужчиной. Он ел так, что все валилось на пол, тарелки за собой не считал нужным даже в раковину поставить, не то, что помыть. Вещи он свои разбрасывал по всей квартире.
Поначалу, когда мы делали ему замечание, он некоторое время старался соблюдать видимость порядка, но хватало его от силы на день-два, а потом все становилось еще хуже. Я раздражалась все больше, мы с мужем ссорились каждый вечер перед сном. Мне это не нравилось. Никогда столько разлада наша семья не знала, как теперь из-за непрошенных гостей.
— Андрей, мы не протянем два месяца. Надо как-то решать вопрос. Невыносимо.
— Люд, ну, потерпи еще чуть-чуть. Уже третья неделя пошла, осталось капельку.
— Мне эта капелька уже поперк горла встала, Андрей. Ну, сколько можно!
А потом случилось то, что уж точно никто не мог предвидеть. Из моего кошелька пропали деньги. Довольно крупная для нас с Андреем сумма. Я хотела пойти лечить зуб, и копила их. Выяснилась пропажа на пороге стоматологической клиники, когда я по чистой случайности решила заглянуть и пересчитать отложенную сумму. В отделении для купюр вместо десяти тысяч одиноко болталась тощенькая пятисотрублевка. Я ахнула, и набрала мужу. Слезы сами полились из глаз. У Андрея, по счастью был обед. Он перепугался, услышав, что я плачу.
— Люда, что? Говори! С Семой что-то?
— Нет, муж, не с Семой… Хотя. У меня деньги пропали, что я на зубы откладывала. Помнишь, говорила, что лечить пойду. И вот, ни копейки почти. Пятьсот рублей осталось. Кто мог взять. Неужели сын?
Тут мне вспомнился разговор с теткой мужа про то, что игры компьютерные подростка до добра не доведут.
— Может, он и правда в своих играх там уже завис, и руку на родительское поднял? — с трудом сдерживая рыдания, спросила я супруга.
— Люда, опомнись! Это наш с тобой ребенок. Да, он не идеал и характером в меня, но он никогда, слышишь, никогда бы не совершил кражи у матери! Подумай сама.
— А кто же тогда взял? Потерять я не могла…
— Так. Давай сейчас ты успокоишься, сколько у тебя осталось? Вот, как раз на кофе. Зайди в кафе, выпей кофе и съешь что-нибудь сладкое. Разбираться мы будем со всем дома и вместе. Хорошо, родная моя?
Я кивнула, хоть муж и не мог видеть этого, выдохнула в трубку «Хорошо!», и сбросила звонок.
А дома ждал неприятный сюрприз. У порога стояли новенькие туфли явно приличной стоимости.
— У нас гости? — спросила я с порога вышедшего из своей комнаты Семена.
Сын пожал плечами, отрицательно покачав головой:
— Нет, ма. Но тетя Люба по магазинам ходила, купила новые туфли, и громко ими хвасталась по телефону перед какой-то деревенской подружкой своей.
Зазвонил мобильный. На экране высветилось фото улыбающегося Андрея.
— Да! Ты когда домой? О, уже свободен! Это отлично, потому что я не знаю что я с твоими тетей и дядей сделаю просто! — в голосе моем звенел металл, и я почти увидела, как муж бледнеет и стремительно ускоряет шаг.
— Мам, чего случилось-то? — Семен даже на ушники снял, взволнованно всматриваясь в меня, но я показала головой – мол, не сейчас.
—Любовь Алексеевна, Евгений Петрович, у меня к вам разговор! — крикнула я, шумно распахивая зал, где сидели гости, — Вы всегда на гостеприимство такими вот поступками, как воровство и покупка на украденные деньги новых туфель поступаете, или это только нам с Андреем повезло вас в таком неприглядном амплуа увидеть?
— Подумаешь, взяли деньги из твоего кошелька, ещё накопишь — Заявила мне родня мужа
Я опешила. Я ожидала чего угодно: раскаяния, просьб простить, но не вот такой непробиваемой наглости и уверенности в своей правоте. Никаких угрызений совести гости не испытывали.
Я услышала, как открылась входная дверь, и в комнату широким шагом влетел взволнованный муж.
— Полюбуйся, Андрей! Мало того, что деньги взяли и потратили, так еще и не стыдно им!
Супруг свел брови на переносице. Он не терпел ни лжи ни воровства. Так воспитали его родители, так он всегда поступал с близкими людьми, так воспитывал нашего сына:
— Значит так, дорогие родственники. Времени вам на сборы час. Я заказываю такси, которая отвезет вас на вокзал. Чтобы ноги вашей в нашем доме больше не было! Пустил на свой голову, называется…
— Нет, дорогой племянничек! Никуда ты нас не выгонишь! — дядька поднялся с дивана, дрожа полными щеками, — Не великую сумму мы одолжили, чтобы нас вышвыривать, как котят на улицу!
Скандал набирал обороты, и Андрей каменел лицом. Это выражение его я знала, и оно не предвещало родственникам ничего хорошего. Муж мой был мягким и спокойным человеком, но, как говорится, бойся гнева терпеливых.
Он молча покинул зал. Я пошла за ним. Из комнаты раздавались вопли тетки, что ничего мы не докажем, и вообще не обеднеем крохотной суммы.
Андрей встал у окна, быстро набрал номер, приложил мобильный к уху:
— Полиция? Здравствуйте. У нас украли деньги, приезжайте, пожалуйста, скорее. Записывайте адрес…
