— Маму мы забираем с собой, кстати… — сказал Сергей между двумя глотками чая, нарушив молчание, которое стояло в их купе все утро. Сказал так буднично и просто, словно этот вопрос они уже давно обсудили и пришли к единогласному решению, а теперь он просто напоминал жене об этом.
Нина, делавшая в этот момент бутерброды, сначала подумала, что ослышалась.
— Куда забираем? – спросила она, размазывая клубничный джем по внушительному ломтю белого хлеба и периодически посматривая на идеально ровные зеленые квадратики полей за окном.
— К себе забираем, я же сказал! – в голосе мужа послышались нотки раздражения, но на Нину он глаз не поднял, допивая чай с очередным бутербродом. Он любил разговаривать с людьми подобным тоном, потому что знал, что из-за этого многие начинают чувствовать себя неуютно и глупо. А человека, который чувствует себя неуютно и глупо, легко переспорить и навязать ему свое мнение.
Нина отложила джем и хлеб в сторону и впилась глазами в непроницаемое лицо супруга. За двадцать один год их брака, она изучила его вдоль и поперек, поэтому знала, что его невозмутимость – всего лишь маска. На самом деле, сейчас он с нетерпением ждет ее вопросов, чтобы ответить на них снисходительным тоном, всем своим видом демонстрируя свое превосходство.
Поэтому, она и не задавала никаких вопросов, а просто смотрела на него, зная, что больше всего на свете он не любил, когда на него пристально смотрят. Сергей выдержал ровно три минуты.
— Ну, что ты смотришь, Нина?! – почти выкрикнул он, и с громким стуком опустил стакан в фирменном подстаканнике на стол. Стакан жалобно звякнул. – Моя мама – пожилая женщина, которой уже требуется уход и близкие люди рядом! От Петербурга до Краснодара – больше суток пути, как я смогу быстро оказаться рядом, если ей вдруг срочно понадобится помощь? Почему я должен объяснять тебе такие элементарные вещи, что тут непонятного?
Вот он – его любимый тон! С обязательной демонстрацией своего ума, превосходства и исключительности! Раньше Нина внутренне сжималась, когда он начинал так с ней разговаривать и предпочитала не продолжать общение – любой их разговор на повышенных тонах заканчивался тем, что Сергей доказывал ей, что она не права, а потом долго ходил с видом победителя. Однако сейчас Нина не собиралась молчать – слишком многое стояло на кону.
— Твоя мама – активная и в меру здоровая женщина, которая недавно присылала нам фото из путешествия по Адыгее и со сплава по горной реке! О какой помощи и уходе идет речь, поясни! И на какое время ты хочешь взять ее к нам?
«А еще, она высокомерная и упрямая женщина, которая общается с другими так, словно ей все должны, прям как ты! И она давно намекает, что была бы не против сменить жаркий юг на прохладную вторую столицу!» — подумала она, но не произнесла вслух. Ни к чему их попутчикам слушать крики ее мужа.
Сергей демонстративно закатил глаза.
— Ты так и не поняла, Нина? И как это я всегда забываю, что тебе нужно все объяснять на пальцах, как двухлетнему ребенку? Мы берем ее к себе не на время – она к нам переезжает! Переезжает, потому что ей уже шестьдесят три года и эти годы в любой момент могут напомнить о себе! А я себе не прощу, что был далеко, если с ней вдруг случится что-то нехорошее, мне будет спокойнее, если я буду знать, что мой близкий человек, который дал мне жизнь, находится рядом. Теперь ты поняла, моя дорогая?
Она поняла. Это была очередная ловушка. Только она глотнула было свободы, проводив детей во взрослую жизнь и вспомнила о своих детских мечтах, как снова угодила в западню, которая вот-вот захлопнется.
Нина почувствовала, как внутри нее нарастает чувство, которое она много лет подавляла, чтобы оно не мешало ей выполнять ее обязанности жены и матери. Гнев. Вот только теперь ей больше не хотелось его подавлять.
— И когда ты собирался мне об этом сказать? – спросила она. – Когда собирался сказать, что в нашем доме будет жить твоя мать, которая тут же заведет свои порядки, а меня поставит в положение прислуги?
Она увидела, как в глазах мужа мелькнула тень удивления. Он привык к тому, что она спорит, просит, извиняется, сглаживает острые углы в их общении. А этот спокойный тон с нотками стали, был ему в новинку. Да и ей самой тоже.
— Сейчас и говорю! А ты хотела, чтобы я тебе официальное уведомление выслал, что ли? – нарочито грубо ответил Сергей. Обычно, когда они вплотную подходили к конфликту, Нина отводила глаза и говорила что-то примиряющее, но сейчас она смотрела на него в упор и выражение ее лица говорило о том, что отступать и молчать она не собирается. Сергею вдруг стало не по себе. – А что ты имеешь против моей матери? У нас трехкомнатная квартира, места достаточно! Или боишься, что вы кухню с ней не поделите? Ты что – против того, чтобы она жила с нами?
— Да, я – против! – все так же спокойно ответила Нина. – Во-первых, ты прекрасно знаешь, что уход ей не нужен и она просто хочет сменить место жительства и приехать на все готовое. А во-вторых, если ей действительно понадобится уход, как ты собираешься совмещать его и свою работу? Уволишься?
Лицо Сергея покрылось красными пятнами – признак подступившего гнева, который он, в отличие от Нины подавлять не привык. Но прежде, чем он открыл рот, раздался короткий стук в полуоткрытую дверь купе – начальник поезда интересовался, все ли их устраивает в поездке.
«Уберите моего мужа из поезда, и поездка враз станет шикарной…» — подумалось вдруг Нине.
— Если ты так относишься к моей матери и к тому, что она будет жить с нами, то тебе будет очень неприятно сосуществовать с ней под одной крышей! – прошипел ей Сергей, едва начальник поезда двинулся с обходом дальше по коридору. — Поэтому, у тебя есть еще несколько часов до того, чтобы пересмотреть свое отношение к этому вопросу и быть с моей мамой предельно вежливой и обходительной! И ты думаешь, я не понимаю твоих намеков насчет того, что я не справлюсь с уходом за ней, когда потребуется? Разумеется, заниматься этим будешь ты, хотя бы потому, что моя зарплата в три раза больше твоей зарплаты медсестры! Да и чем ты таким важным занята, Нина? Сын в армии, дочка уехала учиться, Фокса мы усыпили – чем ты теперь собираешься занимать свою жизнь?
Нина смотрела сквозь него и ничего не отвечала.
— Ах, да! – хохотнул муж. – Ты же учиться собиралась! На врача! В сорок лет! Ты это серьезно, что ли? Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!
Нина продолжала молча смотреть на него, а Сергею было крайне неуютно, когда на него просто молча смотрели, поэтому он, все еще посмеиваясь, взял со стола стаканы и вышел в коридор, захлопнув за собой дверь.
Для Нины это была не дверь купе, а дверь ловушки, в которую она угодила много лет назад и из которой, как она теперь ясно поняла, ее не собирались выпускать. Она прекрасно понимала, зачем Сергей подселяет к ним свою маму – властную женщину с тяжелым характером и таким же тяжелым взглядом. Не мать ему рядом нужна, а она – Нина. Нина, которая только-только стала расправлять крылья и задумываться о том, почему она до сих пор живет с ним.
За окном мелькали стремительно сменяющие друг друга села, поля, реки и рощи, а перед Ниной мелькали кадры ее жизни.
Вот она – совсем еще юная девочка, окончившая медицинский колледж, приехала в большой город, ведомая мечтой стать врачом, но встретила его – такого заботливого, сильного и перспективного. Он расписал их жизнь на десятилетия вперед, не спросив ее мнения, а она слушала его речи об их совместном будущем и думала лишь о том, как же ей повезло…
Две полоски. Она рожает сына, берет академический отпуск и когда через положенное время собирается возвращаться к учебе, сталкивается с таким сопротивлением своего мужа, что впервые ясно видит – то, что она принимала за заботу, оказалось банальным желанием контролировать и властвовать.
Она бунтует и демонстративно собирает вещи. Он делает вид, что уступает, и она возвращается к учебе, в то время как с сыном сидит ее мама, приехавшая к ним на время. А через три месяца – снова две полоски. Глядя на довольное лицо Сергея, который павлином расхаживал по дому, Нина поняла, что он сделал это нарочно – ведь учиться, имея на руках одного ребенка, это совсем не то, что учиться, когда у тебя уже два малыша.
В этот раз мама отказывается помогать – не потому, что она не любит дочь или внуков, а потому, что каждый день, что она жила в их квартире бок о бок с зятем, она пила успокоительное. А когда к ним изредка наведывалась свекровь, то успокоительно пила уже Нина.
Институт пришлось бросить. Сергей требовал, чтобы дети находились рядом с ней до трех лет, как и положено – никаких яслей и нянь! Следовательно, ей – никакой учебы и работы, пока дети не подрастут. Когда дети начали стабильно ходить в детский сад, а Сергей узнал, что из-за осложнений во время вторых родов, Нина больше не сможет родить ему ребенка, он рвал и метал, ведь это означало, что чем самостоятельнее становятся сын и дочь, тем свободнее становится и Нина. Через неделю он принес домой щенка лабрадора и под радостные крики и смех детей сказал ей, что раз у них не будет третьего ребенка, значит будет собака, за которой тоже нужно ухаживать.
Щенка назвали Фоксом и помимо каждодневных хлопот по дому и уходу за детьми, у Нины прибавилась забота и о собаке, которая носилась по дому, как маленький смерч, снося на своем пути все и всех и с которой нужно было гулять два раза в день.
Сергей всеми силами старался ее загрузить, прикрывая это благими намерениями. Дети. Собака. Периодические ремонты, которые были на ней, ведь он же так занят обеспечением своей семьи! Образование детей, их спортивные кружки и соревнования, которыми тоже занималась она — ну, а кто же еще? Хоккей у сына, фигурное катание у дочки. Среди всей этой суеты, Нина нашла в себе силы выйти на работу медсестрой на пол дня, чтобы не растерять навыки, из-за чего постоянно подвергалась насмешкам со стороны мужа.
А полгода назад, когда дети вылетели, наконец, из гнезда, а Фокса вынуждены были усыпить по причине плохого здоровья и старости, Нина вспомнила о своей неосуществленной мечте и стала готовиться к вступительным экзаменам, под язвительные смешки Сергея, который никак не мог поверить в то, что его жена уделяет время не ему, а себе. И таких ограничивающих ее время факторов, как дети или собака в ее жизни больше нет.
«Интересно, он сам придумал забрать к нам свою мать или они разработали этот план вместе? – размышляла Нина, глядя, как за окном широкой лентой разливается река Дон – они приближались к Ростову-на-Дону. – И как это будет выглядеть – она и правда притворится больной, которой нужен уход, или будет придираться к каждому моему слову и действию, как уже делала это раньше? И они на пару с Сергеем станут обесценивать мое желание закончить то, что я отложила аж на восемнадцать лет?»
Муж вернулся в купе. Нина не смотрела на него – она рассматривала в окно приближающийся к ним город. Она была здесь однажды – в день своего совершеннолетия. В то время ей казалось, что мир лежит у ее ног и все ее мечты осуществимы.
— Я пошел прогуляться, стоим двадцать пять минут — сказал Сергей, набрасывая на себя ветровку. – А ты завари мне лапши пока, — он кивнул в сторону сумки с едой.
— Я не буду жить с твоей матерью! – произнесла Нина, твердо и громко, не поворачивая головы.
Сергей вновь издал смешок.
— А куда ты денешься? Будешь жить и будешь ухаживать, если понадобится! Иначе… — он сделал многозначительную паузу. – Дверь открыта, никто тебя не держит! – и словно в подтверждение своих слов, он оставил дверь купе открытой и направился к выходу.
Куда ты денешься… Как часто она слышала от него эти слова, которые подчеркивали, что у нее нет выхода, что она в ловушке.
«Куда ты денешься?» — снисходительно отвечал он, в ответ на ее слова о том, что она пока не готова ко второму ребенку. Позже, когда она получит образование и подрастет сын, но не сейчас!
«Куда ты денешься?» — хохотал он, когда принес домой Фокса и прочитал в ее глазах все, что она не могла высказать при детях, восторженно тискающих нового члена семьи.
«Куда ты денешься? — спрашивал он, когда она сказала, что не хочет отдавать сына на хоккей – это затратно по финансам и времени, да и сын не особо горит желанием. – Тебе что, все равно на будущее своего ребенка? Хочешь, чтобы он познавал мир с сомнительными компаниями в сомнительных местах?»
И вот, теперь опять – куда ты денешься? Или будет по-моему — или уходи! Как он сказал? Дверь открыта…
Внезапно, Нина словно прозрела. Дверь открыта… Дверь открыта! И почему она раньше этого не поняла? Он же, сам того не желая, дал ей подсказку, как поступить!
Она вскочила. Сколько они уже здесь стоят? Пять минут? Десять? Если так, то времени у нее почти нет.
Кроссовки. Легкая куртка с капюшоном. Телефон, зарядное устройство, кошелек и небольшой рюкзак, в который она всегда укладывала самые необходимые вещи и документы на случай, если основной багаж вдруг пропадет. Нина выглянула в коридор, убедилась, что он пуст и побежала в противоположную от выхода сторону. Пробежав два вагона, она поглубже натянула на голову капюшон, спустилась на перрон и быстрым шагом пошла в сторону вокзала, который был в сотне метров впереди. В голове мелькнула история про то, как приручают слонов – маленького слоненка приковывают цепью к столбу и когда он привыкает к тому, что не может никуда деться, меняют цепь на веревку. Таким образом, огромный слон, который может порвать веревку одним движением, словно нитку, остается на месте, уверенный в том, что ему не сбежать.
«Куда я денусь? Да куда угодно! У меня есть востребованная профессия, запас денег на месяц и огромное желание изменить свою жизнь! Но главное – теперь у меня есть свобода!»
Нина поравнялась со зданием вокзала, когда поезд тронулся. Лязгнули колеса и мимо нее, ускоряясь поплыли вагоны. Десятый… Одиннадцатый… Двенадцатый… Поезд уносил на юг то, что было ее жизнью долгие годы. Она так долго старалась быть хорошей женой и матерью… Жить для кого-то. Делать то, что нужно. Теперь пришло время жить для себя, наконец!
Нина остановилась и развернулась лицом к уходящему составу.
Четырнадцатый…Пятнадцатый… А вот и их вагон, в одном из окон которого мелькнуло лицо человека, которого она два десятилетия называла своим мужем. Растерянное, хмурое… На пару секунд, пока они находились друг напротив друга, их глаза встретились и Нине показалось, что Сергей, который всю их совместную жизнь смотрел на нее с чувством превосходства, сейчас упадет в обморок, настолько сильным было его потрясение. Он все понял.
Западня была пуста, и он сам напомнил ей о том, что дверь открыта.
Поезд уже скрылся, когда Нина направилась к дверям вокзала. За ними шумел большой, красивый город, а у нее было почти столько же вещей, что и много лет назад, когда она вступала в самостоятельную жизнь. Она засмеялась: с пустыми руками пришла – с пустыми и ушла. Да, ей уже не восемнадцать. Но у нее еще вся жизнь впереди…
