— А вы мне кушать дадите? – спросила девочка
— Что ты смотришь на меня тупым взглядом? – прокричал начальник на подчиненную, брызгая слюной. — Ты меня слышишь?
— Внимательно, — соврала Дарина.
Геннадий Романович ничего не понимал в работе отделения, которое возглавил полгода назад, но постоянно цеплялся к любой мелочи, даже не касавшейся производственного процесса.
— Все! Можешь больше не слушать, — выравнивая дыхание, сказал Геннадий Романович, — завтра ты и весь твой отдел по собственному желанию!
— Простите, что? – не поняла Дарина.
— Сокращение!
Улыбка у Геннадия Романовича была еще гаже, чем его голос. – Или сами, или по статье! Надо будет, причину найдем.
— Геннадий Романович, — Дарина выпадала в осадок, — я эту команду три года собирала, мы самый продуктивный отдел во всем холдинге. Вы не можете нас всех уволить!
— Могу, — он закивал, как болванчик, — и увольняю! Мне сверху сказали, сократить расходы. А ваш отдел – это только одни расходы! Кофе литрами, бумагу для принтеров кубометрами! Я лучше найму на удаленке людей, тогда и офис снимать не надо, электричество оплачивать, а еще техника освободиться! Экономия!
— Геннадий Романович, но у людей же семьи, дети, родители пожилые, кредиты, обязательства.
— А это меня не касается! — отмахнулся он.
***
— Ребята, — сказала Дарина, выйдя в общий зал, — нас всех уволили. Вообще всех. Такие у них антикризисные меры.
Она опустила голову и пошла к своему столу.
Опустошение, ощущение обмана, чувство несправедливости и безнадежности – читали, теперь уже бывшие, коллеги на ее лице.
— Я мать! – донесся истеричный крик. – Меня не могут так уволить!
— У меня родители на иждивении!
— Это не по закону!
Толпа сотрудников ломанулась в кабинет начальника в поисках справедливости, и только Дарина понимала тщетность этого.
Уж кому-кому, а Геннадию Романовичу объяснить ничего не получиться. Слушает он только себя, а поступает только так, как сам того захочет.
Пять минут. Вещи собраны, первый этаж, кивок охраннику, машина. Руки на руль, вдох, выдох, слезы.
— Как же дальше жить будешь? А главное, на что? – пробормотала она, вспомнив вопрос двухлетней давности, прозвучавший из уст ее подруги.
— Ну, у меня ведь работа есть, — отвечала тогда Дарина, — экономить буду, заодно и похудею. Лет за семь, максимум десять, я все выплачу.
— Ты сошла с ума! Десять лет! – Варя схватилась за голову. – Подавай в суд высшей инстанции, надо опротестовать это решение! Не ты же эти кредиты брала!
— Гриша доказал, что он их на меня тратил, поэтому на меня их и повесили.
— Ой, да что он там на тебя тратил? Всем же известно… Сауны, клубы, бильярд… девочки – вот куда он кредиты занес!
— Да, всем известно, а доказательств нет.
— Все равно это несправедливо! – настаивала Варя.
Дарина грустно рассмеялась:
— Хорошо, что квартира на маму записана, а то он говорил, что на ее ремонт бешеные деньги потратил. Так бы и полквартиры отсудил. Или в счет долга продали.
— А машина? – спросила Варя.
Она знала, что Дарине с ее работой без колес никак. То к клиентам, то на объект.
— Слава Богу, коммерческой ценности не имеет. Самую лучшую цену мне за нее предложили на пункте приема металлолома. Так что я пока езжу, в смысле, пока она ездит.
— Все равно я не понимаю, как ты будешь жить, — качала головой Варя, — я бы помогла, но сама знаешь, у меня детей двое. Сами еле как…
***
А теперь у Дарины даже работы не осталось.
Где-то впереди начала собираться пробка, это Дарина поняла по все уменьшающейся скорости потока. Потому приняла решение остановиться на обочине возле магазина.
— Куплю что-нибудь на последние честно заработанные, — проговорила она…
— Пошла вон, попрошайка! – услышала Дарина, обойдя машину. – Сколько тебя можно гонять! Вот ведь выбрала себе место!
Чрезмерно упитанная женщина в переднике продавца орала на маленькую девочку.
— А чего вы, собственно, орете? – спросила Дарина.
— Да вот, стоит, — продавщица указала на ребенка, — милостыню просит! Я уже гоняла ее, а она все время возвращается! Развелось попрошаек!
— Перестаньте кричать, — спокойно попросила Дарина, — или вы и дома на детей кричите?
— Дома у меня все в порядке! Дети сыты и ухожены! А эту малявку надо в спецприемник сдать! Вот вызову сейчас полицию!
— Не надо полицию, — прошептала девочка, — дайте на хлебушек!
У Дарины от этих слов сами собой выступили слезы:
— Девочка, а где твои родители? – присев перед ней на корточки, спросила Дарина.
— Нету. Есть только тетя Света, она меня из детдома забрала.
Продавщица замолчала, тоже мать.
— Слышь, — она обратилась к Дарине, — может ее на самом деле в спецприемник сдать? Шут знает, что там за тетя такая…
Девочка молчала, а Дарина проигнорировала реплику продавщицы:
— Девочка, а поедем ко мне в гости! А то на улице холодно. Я тебя покормлю, а потом мы разберемся и с тетей, и со всем остальным. Поедешь?
— А вы мне кушать дадите? – спросила девочка.
Продавщица задрала голову, сдерживая слезы, и сбежала в магазин.
— Конечно, — кивнула Дарина. – Вон моя машина, сейчас поедем ко мне.
— Я Катя, — сказала девочка, когда Дарина усадила ее на заднее сиденье, — А вас как зовут?
— А я Дарина.
Дальше разговора не получилось, потому что Катя, согревшись в машине, задремала.
***
Первым делом, приведя Катю домой, Дарина выдала ей бутерброд и только потом начала раздевать. Девочка была очень грязной и очень истощенной.
— Давай мы с тобой сейчас помоемся, а потом я тебя нормально накормлю, хорошо? – спросила Дарина.
Катя кивнула, облизывая пальцы, которые пахли только что съеденной колбасой.
— Господи! – сдавленно воскликнула Дарина, увидев девочку без одежды.
Страшные шрамы от ожогов на спине, руках, ногах. И видно, что ожоги старые.
«С какого уж_аса началась твоя жизнь?» — подумала Дарина.
Катя в ванной вела себя тихо, делала то, что говорила Дарина. Даже с какой-то фатальной обреченностью. У Дарины детей не было, но она понимала, что дети себя так не ведут. Нормальные дети.
Отмыв, закутав в свою байковую рубашку и накормив, Дарина спросила:
— Так кто такая тетя Света?
— Тетя Света – это добрая женщина, которая забрала меня из детдома. Она говорит, чтобы я ходила по улицам и просила денежки. Тогда она меня кормит и пускает ночевать в комнату на кровать. А если денежек мало, тогда я ночую в коридоре с другими детьми.
— А много детей у тети Светы?
— Таких как я, из детдома – пять, а еще есть ее дети, их два. Толстый Славик и Валера. Но Валера – злой. Он всегда бьет и ругается.
— Ну, ночевать ты останешься у меня, а завтра…
— Тетенька Дарина, а вы можете меня снова в детдом отвезти? Там мне было лучше.
Дарина сглотнула, а в носу опять защипало.
— Давай завтра я тебя никуда не повезу, у меня пока побудешь, а там посмотрим. Кстати, а сколько тебе лет?
— Мне уже шесть, скоро семь, но тетя Света сказала, что таких тупых в школу не берут.
— Шесть? Почти семь? – Дарина удивилась. Кате больше четырех, ну, максимум пяти, не дашь. – Уже поздно, давай будем укладываться!
— Тут? – спросила Катя, указывая на диван. – Или в коридоре?
— Конечно, тут, — опешила Дарина, — никаких коридоров!
— Тетя Дарина, а вы можете со мной посидеть, пока я не усну?
— Хорошо, — Дарина улыбнулась.
Пока Катя засыпала, Дарина задумчиво гладила девочку по волосам, перебирая локоны.
Руки ее были нежны, а внутри клокотала ярость!
«Тетя С-света! Ах, ты ж… Твою… мать! Детей!»
Дарина уже знала, что будет делать завтра. Полиция, служба опеки, консультация с юристом, суд!
«Я не я буду, если эту т_варь не посажу!»
***
Катя посапывала на диване, а Дарина уже начала шерстить интернет, выискивая все нужные телефоны и просматривая уголовный кодекс, чтобы тете Свете прилетело по полной программе.
Увлеклась, не заметила, как Катя проснулась.
— Тетя Дарина, завяжи мне хвостик, пожалуйста, а то волосы в глаза лезут!
— Сейчас, моя хорошая, — ответила Дарина с улыбкой.
Она взяла расческу, выбрала розовую резиночку и занялась созданием хвостика. Волосики были реденькие, наверное, поэтому Дарина разглядела за ушком три родинки. Их она старалась не трогать расческой, постоянно поглядывая при расчесывании.
«Родинки, — Дарина задумалась, — три родинки за ушком. Что-то знакомое».
Память долго играла в прятки, но, в конце концов, Дарина вспомнила, а потом сама себе удивлялась, почему не вспомнила сразу.
Шесть лет назад случилось большое горе. В их городе жили два брата близнеца, которые основали холдинг. В одном из представительств которого до последнего времени и работала Дарина.
Правда, тогда она еще не была начальником отдела, а рядовым работником, но уже рвалась вверх по карьерной лестнице. Работала сутками.
А вот горе – случился пожар в загородном доме братьев, где те жили с семьями. Ну и вышло так, что один брат, Андрей Дмитриевич, был в столице по делам, а те, кто остались дома – погибли.
Все, да не все. Андрей Дмитриевич только дядей стал, племянница у него родилась. Так вот ее тела не нашли.
То ли он с горя помешался, а может и на самом деле была какая-то теория заговора. Решил он, что девочку похитили. И назначил награду, если ее вернут.
— Вот бы найти ребенка! – завистливо говорил Гриша. – Он такие деньги сулит! На три жизни хватит!
Деньги на самом деле были большие, только с приметами – швах! Какие приметы у полугодовалой девочки? Только о родинках речь и шла. Три штуки за ушком. Если соединить, получается равнобедренный треугольник, острая вершина которого направлена точно в мочку правого ушка.
Какой ажиотаж возник в городе, словами не передать! Почти все жители, при виде грудничков, бежали проверять родинки. А фото, где эти родинки были, печатались во всех газетах, показывались по ТВ. Даже на улицах плакаты висели.
А почему Дарина запомнила именно эти родинки? Потому что в каждой газете с этой фотографией, что попадала ей в руки, чисто машинально она соединяла ручкой точки в треугольник.
Два года он искал племянницу, два года стоял на ушах весь город. А потом он передал управление холдингом совету директоров и ушел в затворники.
— Она или не она? – этот вопрос вытеснил все остальные.
Дарина привыкла рассуждать вслух, но не хотела Катю пугать этой своей привычкой. Включила той мультики в телевизоре, а сама закрылась на кухне.
— Против! Не стоит сходить с ума и искать закономерности, где их нет! И не стоит исключать совпадение.
Дарина начала от противного.
— За! Кто-то спас из пожара и передал в больницу. Там не искали, потому что были дикие ожоги. Пока искали, она была в больнице и может быть даже не в нашем городе. Потом отдали в детдом. Но тогда уже искать перестали. А тетя Света могла быть вообще не в курсе всего этого, а может, как и я, забыла эту историю.
— Конечно, притянуто за уши и фантазии полные карманы, — подводила итоги Дарина, — но, а вдруг! Вдруг! Если нет, тогда, конечно, в полицию, опеку и так далее. А вдруг это она? И будет снова семья!
***
Срезала с Катиной головы прядь волос, передала девочку соседке на пару часов, а сама поехала к Андрею Дмитриевичу.
— Понимаете, — Дарина объясняла начальнику охраны, — я не уверена, что это она. Просто, ну, совпало!
— Девушка, вам надо меньше читать любовных романов! Вы же понимаете, что несете бред?
— Да хоть три раза бред, а я романтичная ду_ра! – вспылила Дарина. – Даже если есть хоть малая доля вероятности, надо проверить! Надо!
— Оставьте свои координаты, — сдался начальник охраны, — и материал.
***
Три дня Дарина сидела, как на иголках. Она бы и дольше сидела, откладывая звонок в полицию. Но, наконец-то пришли гости.
— Катенька! Ты моя племянница! – плача и улыбаясь, проговорил нестарый, но уже совершенно седой мужчина, опускаясь перед девочкой на колени. – Вот ты и нашлась!
Он подхватил ее на руки и ушел. А начальник охраны задержался:
— Дарина Степановна, пока делался анализ ДНК, мы собрали на вас досье. А когда пришел положительный результат, — он замялся, каменная маска спокойствия слетела с его лица. – Я не знаю, какие боги вами руководили, но мы – все, что в наших силах. В общем, все ваши долги закрыты и пересмотрен вопрос о вашем увольнении. Как и ваших коллег. Действия Геннадия Романовича были признаны необоснованными.
— Он просто кА_зел! – воскликнула Дарина.
— И поэтому тоже, он будет уволен в самое ближайшее время. И мы хотим предложить его должность вам.
— А можно мне? – спросила Дарина.
— Что? – не понял мужчина.
— Можно я его уволю? Ну, сообщу и провожу на выход?
Мужчина улыбнулся:
— Только если с особым цинизмом!
— Не волнуйтесь, тут я уже постараюсь!
| За добро не просят плату
