— Какая внучка у тебя, Василь Дмитрич, черноглазая, да белозубая.
В кого такая? Или не твоя?
— Как же не моя, моя, барин, как раз и есть моя… Раз в поколение такая родится, уж столько лет прошло…сына моего, Аркадия внучка, а мне уж правнучка будет.
— Но как же, Василь Дмитрич, у вас же все белоголовые… Я же вас, Евсеевых всех знаю, вы у моего деда же были…в его работниках… Ваши предки…верой и правдой служили…
— Были барин, были, а откудова мы такие взялись, знаешь? Служили барин, и прадед мой, был приказчиком, и дед, и отец, и я…
Сыновья вот, в город подались, Влас кучером служит, при барыне, хорошая, барыня, богатая и детей пристроил, и внуков.
Семён приказчиком в лавке служит, тоже хорошо живёт, своё дело собрался открывать.
Аркадий, дед Аннушки, в военных людях, до чина дослужился награды имеет, князь *** его шибко хвалил, да при себе оставил, помог ему шибко.
Хорошо живёт Аркадий, хозяйство держит, крепко.
Сына женил, Антония, на хорошей девушке, вот она Аннушку и родила, всем на радость.
Девки-то в моём роду редко, барин, в основном сыны, а уж как родится девчонка, так обязательно такая, как Аннушка будет…
Вот так-то барин…
Сидит старик Евсеев, сети разбирает, рядом девчонка черноглазая крутится, ручки гибкие, тонкие пальчики, сама красоты невиданной, чудо, а не ребёнок.
Рядом стоит барин молодой, Сергей Сергеевич, глаз от Аннушки оторвать не может.
— Анютка, замуж за меня пойдёшь?
-Я ещё маленькая, барин…
— Конечно маленькая, когда вырастешь, пойдёшь?
— Пока я вырасту, вы уже старый будете. На что вы мне? Я за молодого пойду.
-И за кого же? Нашла уже кого?
— Неее, ещё время не пришло, бабушка Донка сказала, что я пойму, когда он придёт…
Словно взрослая, рассуждает девчонка, глаза такие серьёзные.
— Бабушка Донка? Василь Дмитрич, что-то я не понял? А кто такая эта Донка? У Аркадия же жена из нашей деревни? Василина? Что-то я не понимаю, какая Донка?
— Эххх барин…не слушайте её, плетёт что не попадя, дитя ещё…
— Барин, а можно я с Валетом поиграю? — девочка вмиг стала ребёнком, побежала по тропинке к речке, наперегонки с охотничьей собакой барина, по кличке Валет.
— Откуда она знает кличку собаки? Василь Дмитрич?
— Не знаю, может вы обронили, аль сказал кто…
-Я только сегодня его привёз…
— Барин, ну вы же умный человек, не придумывайте того, чего нет, дурит девчонка и вы туда же…
Девочка меж тем бегала весело по берегу реки, рядом носился ушастый спаниель.
Отчего-то запала эта история в душу Сергея Сергеевича, молодой человек, как и все молодые люди в этом возрасте, увлекался мистицизмом, был склонен к стихосоченительству и вообще, был интересный молодой человек.
В следующий раз встретились они с Анюткой по осени, она с дедом за грибами ходила, а Сергей Сергеевич гулять пошли с Валетом.
Идёт себе молодой барин, стихи себе под нос декламирует, раззз и Валет, прежде крутившийся у ног хозяина, понёсся куда-то вперёд, прижав уши.
-Валет, Валетик, — услышал Сергей Сергеевич детский голосок.
Он прошёл по тропинке, увидел собаку, которая упала на спину и дрыгала ногами перед склонившейся над ним девочкой.
— Здравствуй, Аннушка.
— Здравствуйте, Сергей Сергеевич…
— Ты что, одна?
— Почему же, воон дедуня, грибы собирает.
Они пошли вдвоём в сторону дедушки.
— Ну что, Аннушка, не передумала, может согласишься замуж-то за меня пойти?
— Нет барин, другая у вас судьба. На чужбине жить придётся вам, там судьбу свою и найдёте, всю жизнь по родине тосковать будете и…по мне.
— По тебе?
— Ага, встретимся с вами, потом…когда я вырасту, да только встреча наша с вами тяжёлая будет…Как и расставание.
— Ух, какие ты страсти говоришь, Аннушка.
-А это не я, это бабушка Донка говорит…
— Да кто же она, эта Донка?
— Шувани. Много раз назад бабушка моя, — просто говорит девочка и бежит играть с Валетом.
— Василь Дмитрич, всё же не рассказали вы мне тогда, легенду-то семейную, отчего же у вас такие девчонки рождаются, как Анютка?
— Ааа, это, — сидя на пенёчке, смотрит на барина старик и улыбается, — зачем тебе Сергей Сергееич, вроде как не нашего ты роду племени…Хотя…
— Не знаю, крутится на уме, покоя не даёт, страсть так узнать хочется…
-А что там рассказывать, хотите, так слушайте.
В дальние времена, примерно в такое вот время, на соседних землях с вашими, остановился табор цыганский, поют, пляшут, играют.
Барин там жил, уж дюже любил цыган, богатый был барин, состоятельный, вот он и начал их у себя привечать, да сам ходить к ним в табор.
Приглянулась ему цыганочка одна, сущее дитя, а красоты…не земная красота у девчонки была. Глаза озорные такие, губы яркие, зубы, что жемчуг отборный, волосы копна целая, под ярким платком, вся грудь в монисто.
Как начнёт плясать, так вихри кругом вьются, а петь зачнёт, так у людей слёзы сами по себе наворачиваются.
Считали её шувани, ведьмой, хоть и была при таборе своя шувани, но Донка от рождения такая была.
Манкая, звонкая, характерная.
Вот этот барин и влюбился в девчонку, пристал к отцу её, отдай и всё, отдай или продай.
— Да как же я её могу отдать или продать ты что барин? — Удивляется старый Зурало, — что ты, барин, цыгане вольный народ, не могу я дочку неволить, захочет так сама, пойдёт, а не захочет, уж извини… Иди и сам с ней договаривайся.
Засмеялась Донка звонко-звонко, что осинки задрожали.
— Ты что, барин, я же тебе во внучки гожусь… Как ты можешь мне такое предлагать?
А барин, словно с ума сошёл, на коленях ползает, юбки её хватает и поцеловать хочет.
Деньги швыряет налево-направо, хочет красавицу впечатлить.
— Пойдём со мной, я тебя с императрицей познакомлю, ко двору представлю.
— Зачем мне барин?
— Во дворце жить будешь… Платья, как императрица будешь носить, башмачки тебе, туфельки, карету золотую… Всё, всё для тебя сделаю…
— Зачем мне это, барин? Я сама императрица, только степная, и дворцов мне не надо, и платьев, и карет.
Бричка цыганская, вот моя карета, зачем мне туфли царские, мои ножки привыкли бегать по росе, барин, босиком.
А самое главное…ты же меня воли лишишь, в клетку золотую посадишь… Нет, барин… Уходи, а не уйдёшь, беда будет… Лишу тебя самого дорого, что есть у тебя.
— Ты, ты дороже всего мне на свете…
-Уходи барин, пожалеешь…
Не послушал барин.
Цыгане же, видя что одержим барин Донкой, в одну ночь снялись с места и ушли, а он обезумел.
Догнал их, да не один, а с жандармами, обвинил мужиков таборских, будто коней поворовали.
Крик и вой стоит над табором, раньше-то быстро приговор в действие приводили, а барин, с безумными глазами стоит и предлагает мужиков на Донку обменять.
Вышла девушка к нему, велела отпустить цыган, сама, мол, пойду, пешком, ты ко мне не подходи…
Так и пошла, следом барин с жандармами, а она идёт и песенку поёт.
Рассказывали старики, будто следом за ней птицы летели разные, целые стаи, как дошли до поместья, так улетели, чирикая и гомоня о чём-то, оглянулась Донка, на барина глазами зыркнула, усмехнулась…
— Ну что же, барин — говорит девушка, — я тебя предупреждала, беда тебе будет, зря со мной связался… Лишишься самого дорогого, что есть у тебя, а мог бы и придержать желания свои, успокоится, всё бы по другому было, теперь уже поздно, барин, что-то менять…
Да барин ничего не видит… Помешался словно, в любовной горячке он…
И…начался пир горой, летят деньги барина, балы устраивает, кормит-поит всех, много людей приезжало, на диковинку, что барин себе приобрёл поглядеть. Некоторые оставались, стихи писали, Донке посвящали, поэмы.
— Когда же женой станешь? — спрашивал барин.
— Ещё не время, отвечала, — мало ты меня развлёк.
А развлекалась Донка знатно.
Заставила барина вольную крестьянам раздать, наделами одарить, сорил деньгами, как с ума сошёл. К нему от самой императрицы люди приезжали, да только он прогонял всех.
Вот однажды к барину, сын его приехал, Володя. Сын незаконный, но барином признанный, любимый, наследник всего…что осталось, так вот приехал значит сын, чтобы батюшку на путь истинный наставить…
— Ну вот и время моё пришло, — сказала Донка барину…
Через две недели ушла девушка в степь, догонять свой табор, да не одна ушла, а следом за ней, Владимир пошёл.
Дождалась своего часа Донка и того, кто мужем её стал, дождалась.
— Не уходи, — молит безумец.
— Нееет, барин, я тебя предупреждала, а ты меня не послушал… Я тебе говорила, заберу самое дорогое, что у тебя есть.
— Сына…сына отпусти, это единственное ценное, что есть у меня.
-А я его не зову, барин, следом не веду, у нас всё по-честному сам идёт за мной, по любви… Сам виноват… Я тебя предупреждала.
И ушли они в ночь, в степь, в темноту, туда, где костры цыганские горят, да кибитки с детьми стоят…
— А что же барин тот, Василь Дмитрич?
-А что, с ума сошёл, его прапрапрадедушка ваш к себе взял, соседями были, ухаживал за ним.
А спустя несколько лет, появился и Володя, был с ним мальчик сынок его и девчушка махонькая, темноглазая, дети от той Донки.
Пращур ваш, Сергей Сергеич и приютил тогда моего прапрадеда, Володимира Васильевича, сделал приказчиком, детей помог поднять.
Так и прижились мы, барин, у вас-то…
-А что же с Донкой стало?- с волнением спрашивает Сергей Сергеевич, — почему один Владимир вернулся, без неё?
-А кто его знает? Вроде умерла…а кто говорил, что другого нашла, цыгана вроде…
— Неправда, никого не находила Донка, — раздаётся голосок Анюткин, — супруга своего сильно любила, сила ей была дана, она укрощала её, не выпускала на волю, вот и ушла…рано потому. А Владимир детей хотел воспитать в хороших условиях, да и не смог он там жить без любимой…
Молчит старик, не перечит правнучке.
Раз в поколение рождается девочка, все они с силой Донкиной, пусть и не такой большой, а Аннушку уж пра…бабка по полной одарила, — думает старик…
На несколько лет потерялись Сергей Сергеевич с Аннушкой, иногда вспоминал он историю семьи Евсеевых, нашёл и документы, подтверждающие, земли, что правее его имения, принадлежали Елисееву…
Старики поумирали, Сергей увлёкся новыми идеями…
Перемены в стране начались, да такие…
Не того Сергей хотел, всё не по плану пошло.
Арестовали его и товарищей, в бывшем имении Серёжиного отца, всех там и накрыли, там и оставили до распоряжения какого-то большого начальника.
-Сергей Сергеич, барин, — слышит ночью глосок девичий у окна, смотрит, девушка стоит, красоты неписаной,в лунном свете вся будто сияет, — Сергей Сергеич, — зовёт она тихонечко, — идёмте, только тихо, полчаса у нас есть, потом они проснутся, охранники ваши.
Выбрались Сергей с товарищами, идут следом за девушкой.
Привела она их в пещеры, Сергей и не знал о таких.
-Мой народ здесь веками скрывался, когда приходил сюда, не бойтесь…я вам помогу.
-Аннушка? Анютка…какая ты стала…
-Что барин, нравлюсь, — усмехнулась, прям по взрослому так.
-Нравишься, Аня…
-Помни барин, про легенду семейную…
Помогла девушка Сергею и товарищам выйти к порту, свела с нужными людьми и помогла уехать им за границу.
-Аннушка, поедем со мной, ты мне за это время больше чем знакомая стала.
-Не могу, барин…не моя это судьба. А ты давай, поезжай…долгой тебе жизни.
-Анечка, поедем, просто…как сестрёнка младшая, прошу тебя…
-Нет, Серёжа…мне здесь остаться надо и путь свой пройти, прощай…те барин.
Уже будучи в изгнании, нарисовал по памяти карандашом Сергей образ Аннушкин и показал одному художнику, а тот ему портрет написал.
Женился Сергей, жену любил, да образ Анны в сердце всегда носил, любил её чистой и незапятнанной любовью.
Все думали, что девушка эта, на потрете, так им охраняемым, родственница и лишь после смерти, когда стал Сергей Сергеевич дряхлым стариком, лишь тогда узнали тайну этого портрета.
Аннушка тоже жизнь долгую прожила, вышла замуж за того самого большого начальника, чьего приезда ожидали в ту ночь, когда помогла она сбежать и скрыться Сергею с товарищами.
В годы репрессий, мужа её уничтожили, потом реабелитировали, когда дети уже подросли, три сына и дочь.
Аннушка до старости глубокой не дожила, внука первого увидела только и всё.
А когда у того внука Аннушкиного дочь родилась, все удивились сходству с прабабкой.
-Николай Николаич, в кого у вас Анжелка такая, вы все светлые, а она будто не вашего роду- племени, — спрашивает сосед по даче.
-Наша, наша, смеётся Николай Николаевич, — ещё как наша.
-Анжелочка, а как же куколку твою зовут, интересная такая, цыганка что ли? Вон бусы у неё на шее.
-Не бусы, а монисто, -говорит девчушка, глядя чёрными, ясными глазами на соседа, — а зовут её Донка…
