Лиза, ты еще больше потолстела? — Борис презрительно оглядел жену, когда она вошла в кухню в домашнем платье. — И это платье… Ты в нём как мешок с картошкой.
Елизавета замерла у холодильника. Рука, потянувшаяся было к ручке, безвольно опустилась. В горле встал ком, а щёки вспыхнули от стыда и обиды. Она судорожно одёрнула подол платья – того самого, которое когда-то, до рождения Оксанки, было ей впору.
— Я… я готовлю ужин, — тихо произнесла она, стараясь, чтобы голос не дрожал.
— О, готовишь она! — Борис картинно закатил глаза. — А я-то думал, ты просто слоняешься по дому целыми днями. Хотя… — он демонстративно принюхался, — судя по запаху, ничего путного всё равно не выйдет.
Пять лет назад всё было иначе.
Лиза помнила их первую встречу так ясно, словно это было вчера. Книжный магазин на Арбате, где она работала после университета. Борис – успешный тридцатидвухлетний бизнесмен, зашедший за каким-то модным бизнес-бестселлером. Их взгляды встретились над стопкой книг, и…
— Мам, ты где? — детский голосок вырвал её из воспоминаний.
Маленькая Оксана, их трёхлетняя дочь, стояла в дверях кухни, прижимая к груди потрёпанного плюшевого зайца. Её большие карие глаза – точная копия папиных – с любопытством смотрели то на маму, то на папу.
— ОКСАНОЧКА! — Борис мгновенно преобразился. Улыбка осветила его лицо, когда он подхватил дочь на руки. — Как моя принцесса? Что ты делала?
— С зайкой игъяла! — радостно защебетала малышка.
Лиза наблюдала за этой сценой, чувствуя, как сердце сжимается от боли и нежности одновременно. Боли – потому что вся любовь и тепло мужа теперь предназначались только дочери. Нежности – потому что она не могла не умиляться, глядя на счастливое личико своего ребёнка.
— Лиза, — голос Бориса снова стал холодным, — ты не могла бы хотя бы причесать ребёнка нормально? Что это за колтуны?
Она машинально потянулась поправить растрепавшиеся кудряшки дочери, но Борис уже развернулся и пошёл с Оксаной в детскую, что-то нежно воркуя ей на ухо.
Оставшись одна, Лиза привалилась к холодильнику и закрыла глаза. Перед внутренним взором пронеслись картины их первых встреч, первых свиданий…
«Ты такая юная, такая свежая… В тебе столько жизни!» — говорил тогда Борис, глядя на неё с восхищением.
«Борис такой зрелый, такой умный,» — делилась она с подругами. «Он знает, чего хочет от жизни. С ним я как за каменной стеной!»
Даже мама, Татьяна Ивановна, поначалу одобрила их союз. Хотя и предупреждала: «Лизонька, только не ставь его на пьедестал. Мужчины – они ведь тоже люди, со всеми слабостями…»
Но разве можно было тогда прислушаться к этим словам? Когда он дарил охапки роз, водил в лучшие рестораны, читал ей стихи Бродского…
А потом была свадьба. Медовый месяц в Италии. Уютная квартира в центре Москвы. И… беременность.
Вот тогда-то всё и начало меняться. Сначала незаметно, по капле: слегка раздражённый взгляд, когда она жаловалась на токсикоз. Колкое замечание о том, что она слишком много ест. Пренебрежительное фырканье, когда она не могла застегнуть любимое платье…
Лиза тряхнула головой, прогоняя непрошенные воспоминания. Нужно готовить ужин. Борис не любит, когда еда подаётся позже восьми.
— Мамочка! — снова раздался голосок Оксаны. — А где мой единорожек?
— Сейчас найдём, солнышко, — Лиза благодарно улыбнулась дочери: та всегда появлялась как раз тогда, когда мрачные мысли грозили затянуть её в свою пучину.
— Только быстро! — донёсся из детской командный голос Бориса. — И не забудь про ужин!
Лиза вздохнула и начала доставать продукты из холодильника. Её движения были механическими, отработанными до автоматизма. Как и вся её жизнь в последнее время.
Когда же всё пошло не так?
Может быть, в тот день, когда она впервые расплакалась от его слов? Или когда начала верить, что действительно недостаточно хороша? Что не справляется с ролью жены и матери?
Борис называл это «конструктивной критикой». Говорил, что делает это для её же блага. «Ты должна быть благодарна, что я указываю тебе на недостатки. Другой бы просто ушёл…»
И она верила. Старалась. Худела. Красилась. Готовила изысканные блюда. Вставала на рассвете, чтобы привести себя в порядок до того, как он проснётся…
Звонок телефона вырвал Лизу из задумчивости. На экране высветилось имя матери.
— Лизонька, как ты? — голос Татьяны Ивановны был полон тревоги.
— Всё хорошо, мам, — привычно соврала Лиза, помешивая соус для пасты. — Оксанка растёт, в садик ходим…
— А Борис? — осторожно спросила мать.
Лиза замялась. Что сказать? Что муж считает её никчёмной толстухой? Что она боится лишний раз открыть рот за ужином?
— Работает много, — наконец выдавила она.
В трубке повисло тяжёлое молчание.
— Доченька… — начала было Татьяна Ивановна, но Лиза её перебила:
— Мам, извини, мне пора. Ужин готовлю.
Она поспешно сбросила вызов и прикрыла глаза. Сердце колотилось как сумасшедшее. Почему-то разговоры с мамой в последнее время давались особенно тяжело. Может, потому что мать всегда чувствовала фальшь в её «всё хорошо»?
— Мам, а папа сказал, что я самая красивая! — в кухню впорхнула Оксана, кружась в новом платье.
— Конечно, красивая, — улыбнулась Лиза, любуясь дочерью. — Ты у нас принцесса.
— А ты тоже красивая! — вдруг заявила малышка, обнимая мамины ноги.
Горло снова перехватило. Если бы только Борис думал так же…
«Посмотри на себя в зеркало! — его голос звенел от негодования. — Во что ты превратилась? Где та девушка, на которой я женился?»
Та девушка… Она умерла где-то между бессонными ночами с младенцем и бесконечными попытками соответствовать его стандартам.
— Лиза! — раздался с порога властный голос мужа. — Мы идём ужинать в «Белладжио»!
Она вздрогнула, едва не уронив ложку.
— Но… я же почти приготовила…
— Я пригласил Михаила с женой, — отрезал Борис тоном, не терпящим возражений. — Надеюсь, у тебя есть что надеть? Что-нибудь… приличное.
Лиза похолодела. Михаил был важным бизнес-партнёром Бориса. А его жена, Марина… Идеальная светская львица, всегда безупречно одетая и причёсанная.
— Конечно, — пробормотала она. — Я… я сейчас переоденусь.
— И сделай что-нибудь с волосами! — бросил Борис, уже набирая кому-то номер. — У тебя есть полчаса.
Лиза метнулась в спальню, на ходу прикидывая, что надеть. Чёрное платье? Слишком простое. Синее? Борис говорил, оно её полнит…
Время утекало как песок сквозь пальцы. Наконец она остановилась на тёмно-зелёном платье, которое купила месяц назад. Тогда оно показалось ей элегантным, но сейчас…
— Господи, неужели это всё, на что ты способна? — Борис появился в дверях спальни, когда она заканчивала краситься. — Ты похожа на учительницу младших классов.
Лиза замерла с тушью в руках. В зеркале отразилось её побледневшее лицо.
— Я могу переодеться…
— Уже нет времени, — он раздражённо взглянул на часы. — Просто… постарайся не позорить меня, хорошо?
В ресторане было шумно и многолюдно. Марина, как всегда, выглядела сногсшибательно в красном коктейльном платье от известного дизайнера.
— Лизонька! — воскликнула она, целуя воздух возле щеки Лизы. — Какое… интересное платье.
Борис поморщился, словно от зубной боли.
Вечер тянулся бесконечно. Лиза сидела как на иголках, стараясь не привлекать к себе внимания. Но это было невозможно – Борис то и дело бросал на неё недовольные взгляды.
— А как ваша очаровательная дочурка? — спросила Марина, элегантно отпивая вино.
— О, Оксаночка – настоящее сокровище! — оживился Борис. — Вся в меня. Правда, Лиза?
Она кивнула, глядя в тарелку.
— Лиза у нас немного устала с материнством, — продолжил он с деланным сочувствием. — Всё никак не может прийти в форму после родов. Правда, дорогая?
Марина сочувственно поцокала языком:
— О, это бывает… Хотя сейчас столько возможностей! Фитнес, диеты… Я знаю отличного тренера…
Лиза почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Комната словно начала кружиться.
— Прошу прощения, — пробормотала она, вставая из-за стола. — Мне нужно… припудрить нос.
В туалете она долго смотрела на своё отражение в зеркале. Когда-то она считала себя привлекательной. Когда-то верила, что достойна любви…
— С вами всё в порядке? — раздался рядом мягкий женский голос.
Лиза вздрогнула. Рядом стояла незнакомая женщина лет сорока, с добрыми карими глазами и морщинками-лучиками в уголках глаз.
— Да, я… — начала Лиза, но вдруг осеклась, чувствуя, как по щекам катятся слёзы.
— Я слышала, как он с вами разговаривает, — тихо сказала женщина. — Это неправильно. Никто не имеет права так обращаться с человеком. Даже муж. Особенно муж.
Лиза застыла. Впервые кто-то назвал вслух то, о чём она боялась даже думать.
— Меня зовут Анна, — представилась незнакомка, протягивая Лизе бумажный платок. — И я когда-то была на вашем месте.
Лиза механически промокнула глаза, стараясь не размазать тушь.
— Это… это не то, что вы думаете, — попыталась оправдаться она. — Борис просто очень требовательный. Он хочет как лучше…
— Милая, — Анна мягко коснулась её плеча, — человек, который любит, не унижает. Никогда. Ни дома, ни тем более на людях.
Эти слова словно пробили брешь в стене, которую Лиза старательно строила вокруг своей боли все эти годы.
— Но я правда… — она запнулась, глядя на своё отражение. — Я действительно располнела после родов. И я не умею одеваться как Марина. И…
— И что? — перебила её Анна. — Это даёт кому-то право превращать вашу жизнь в ад? Заставлять вас чувствовать себя ничтожеством?
Лиза молчала. В голове вихрем проносились воспоминания: как Борис высмеивал её попытки вернуться к работе, как критиковал её готовку, как закатывал глаза, когда она пыталась рассказать о своих переживаниях…
— Знаете, что самое страшное в таких отношениях? — продолжала Анна. — То, что мы начинаем верить. Верить, что мы действительно никчёмные. Что не заслуживаем лучшего. Что должны быть благодарны за то, что нас вообще терпят.
Лиза почувствовала, как по спине пробежал холодок. Это были её мысли. Её страхи. Её ежедневная реальность.
— Как… как вы выбрались? — спросила она шёпотом.
— Однажды я поняла простую вещь, — Анна улыбнулась. — Я заслуживаю быть счастливой. Не когда-нибудь потом, когда похудею, или научусь готовить идеально, или стану соответствовать чьим-то стандартам. А прямо сейчас. Такая, какая есть.
В дверь туалета постучали.
— Лиза! — раздался раздражённый голос Бориса. — Ты там уснула? Мы ждём!
Она вздрогнула, как от удара.
— Возьмите, — Анна быстро написала что-то на визитке и протянула ей. — Это телефон центра помощи женщинам. Там работают психологи. Они помогут вам разобраться в себе и понять, чего вы действительно хотите.
— Я… спасибо, — пробормотала Лиза, пряча визитку в сумочку.
— И запомните: вы не одна, — Анна крепко сжала её руку. — Какое бы решение вы ни приняли.
Вернувшись за столик, Лиза словно смотрела на происходящее со стороны. Вот Борис рассказывает об успехах своей компании. Вот Михаил поддакивает и смеётся. Вот Марина щебечет о своём недавнем шопинге в Милане…
А она, Лиза, сидит здесь как декорация. Красивая кукла, которую достают по особым случаям. Которая должна улыбаться и молчать.
«Ты заслуживаешь быть счастливой».
Слова Анны звенели в ушах всю дорогу домой. Борис, как обычно, отчитывал её за каждую мелочь: за то, как она держала вилку, как много пила воды, как невпопад отвечала на вопросы…
Но впервые за долгое время его слова не причиняли боли. Они словно отскакивали от невидимого щита, который появился вокруг неё после разговора с Анной.
Когда они вернулись, в квартире царила тишина — малышка давно видела десятый сон. Нянечка, Марья Петровна, только и успела шепнуть: «Всё хорошо прошло, не волнуйтесь,» — и юркнула за дверь, словно почуяв надвигающуюся бурю.
Щёлкнул замок. Борис скрестил руки на груди: — Ну что, налюбовалась на себя? — От его шёпота веяло арктическим холодом. — Опять весь вечер коту под хвост. Позорище!
Лиза подняла глаза — впервые за весь вечер прямо на него. В горле першило: — А конкретнее?
— Да ты… — он аж поперхнулся от такой дерзости. — Ты это серьёзно сейчас? Может, напомнить, в чём ты припёрлась? А как забилась в угол и рта не раскрывала? Будто…
Когда они вернулись, в квартире царила тишина — малышка давно видела десятый сон. Нянечка, Марья Петровна, только и успела шепнуть: «Всё хорошо прошло, не волнуйтесь,» — и юркнула за дверь, словно почуяв надвигающуюся бурю.
Щёлкнул замок. Борис скрестил руки на груди: — Ну что, налюбовалась на себя? — От его шёпота веяло арктическим холодом. — Опять весь вечер коту под хвост. Позорище!
Лиза подняла глаза — впервые за весь вечер прямо на него. В горле першило: — А конкретнее?
— Да ты… — он аж поперхнулся от такой дерзости. — Ты это серьёзно сейчас? Может, напомнить, в чём ты припёрлась? А как забилась в угол и рта не раскрывала? Будто…
Лиза вдруг почувствовала, как внутри поднимается волна отчаянной решимости. Она резко оборвала его на полуслове:
-Хочешь знать, что я на самом деле думаю? — Её голос дрожал, но становился тверже с каждым словом.
— Всё это – ширма. И платье, и манеры… Тебе просто нравится самоутверждаться за мой счет!
Борис словно налетел на невидимую стену. Его рот приоткрылся, но оттуда не вырвалось ни звука. Секунда замешательства – и его лицо исказила ярость.
— Ты что мелешь?- процедил он сквозь зубы. «Я? Унижаю? Ты забыла, кому обязана всем? Ты должна…»
— Что я должна, Борис? — Лиза почувствовала, как внутри поднимается волна – не гнева даже, а какой-то кристальной ясности. — Быть благодарной за то, что ты указываешь на мои недостатки? За то, что позволяешь жить в этой золотой клетке? За то, что терпишь меня?
Борис смотрел на неё так, словно видел впервые. Его лицо побагровело:
— Ты что, с ума сошла? Какая ещё золотая клетка? Да ты… — он осёкся, сделал глубокий вдох и продолжил уже спокойнее: — Лиза, ты устала. Давай поговорим утром, когда ты придёшь в себя.
— Нет, Борис. Именно сейчас, — её голос дрожал, но взгляд оставался твёрдым. — Я больше не могу так жить. Не могу просыпаться каждое утро с мыслью о том, чем я тебя сегодня разочарую. Не могу вздрагивать от каждого твоего слова. Не могу…
— Прекрати истерику! — рявкнул он. — Ты разбудишь Оксану!
При упоминании дочери что-то словно щёлкнуло в голове у Лизы.
— Оксана… — прошептала она. — Знаешь, чего я боюсь больше всего? Что она вырастет и будет считать нормальным такое отношение к себе. Что она увидит в нашей семье пример того, как мужчина может обращаться с женщиной.
— Что за чушь ты несёшь? — Борис нервно рассмеялся. — Я обожаю нашу дочь!
— Да, обожаешь. А меня – презираешь. И знаешь что? — Лиза подошла к окну, глядя на ночной город. — Она всё видит. Всё чувствует. Дети вообще гораздо умнее, чем мы думаем.
За окном мигали огни реклам, проносились машины. Где-то там была другая жизнь – жизнь без страха и унижений.
— Я ухожу, Борис.
— Что?! — он шагнул к ней. — Никуда ты не пойдёшь! А Оксана? Ты что, хочешь лишить ребёнка отца?
— Нет, — она повернулась к нему. — Я хочу спасти дочь от токсичных отношений. И себя – тоже.
— Токсичных отношений? — он расхохотался. — Насмотрелась феминистских блогов? Наслушалась подружек-неудачниц?
— Знаешь, что самое страшное? — Лиза словно не слышала его. — Я так долго верила, что проблема во мне. Что если я похудею, если буду лучше готовить, если научусь одеваться как Марина… тогда ты снова станешь тем Борисом, в которого я влюбилась. Но этого не случится, правда?
Он смотрел на неё с плохо скрываемым презрением:
— Ты никуда не уйдёшь. Куда ты пойдёшь? К мамочке? С ребёнком на руках? Без денег? Без работы?
— Да, к маме, — спокойно ответила Лиза. — Она давно меня ждёт. И знаешь что? Я найду работу. Встану на ноги. Но главное – я буду свободна.
— Свободна? — он снова рассмеялся, но в смехе слышалась неуверенность. — От чего? От красивой жизни? От…
— От страха, Борис. От постоянного чувства вины. От необходимости соответствовать твоим бесконечным требованиям.
В этот момент из детской донёсся плач Оксаны. Лиза развернулась и пошла к дочери, чувствуя, как с каждым шагом становится легче дышать.
— Мамочка… — всхлипнула девочка, протягивая к ней ручки.
— Всё хорошо, солнышко, — Лиза прижала дочь к себе. — Мы поедем к бабушке. Хочешь?
— А зайка? — сонно спросила Оксана.
— И зайку возьмём, и единорожка, и всех-всех твоих друзей.
В дверях появился Борис:
— Лиза, прекрати этот цирк. Ты никуда не поедешь. Тем более с моей дочерью.
— Нашей дочерью, — поправила она. — И я не спрашиваю разрешения, Борис. Я ставлю тебя в известность.
«Вы заслуживаете быть счастливой».
Эти слова придавали ей сил, пока она собирала самое необходимое, пока вызывала такси, пока спускалась с сонной Оксаной на руках в прохладу майской ночи.
Борис шёл за ними до самого подъезда, то угрожая, то пытаясь образумить, то обещая измениться. Но Лиза уже не слушала. Она знала – пути назад нет.
Такси увозило их по пустынным улицам, и с каждым километром груз на душе становился всё легче. Оксана посапывала на заднем сиденье, прижимая к себе любимого зайца.
Татьяна Ивановна ждала их, несмотря на поздний час. Открыв дверь, она молча обняла дочь и внучку.
— Ты всё правильно сделала, — прошептала она. — Всё будет хорошо.
И впервые за долгое время Лиза поверила, что это действительно так. Что жизнь не заканчивается, а только начинается. Что она сильнее, чем думала. Что она достойна любви – настоящей любви, без условий и унижений.
А где-то в сумочке лежала визитка Анны – маленький кусочек картона, изменивший всё. Завтра будет новый день. День, когда она начнёт заново учиться любить себя.
Потому что каждый человек заслуживает быть счастливым. Даже если кто-то очень старался убедить его в обратном.
