Зима в этом году установилась лютая, снежная. И лишь серый дым, поднимавшийся из труб, оповещал о том, что жизнь в крошечном селе все же есть.
Собаки зябко зарывались в сено и поскуливали.
Впрочем не замечала этого холода Катерина. Лишь всем телом ощущала стук лопаты о ледяную землю, разносящийся по кладбищу. Рядом жалобно жались к матери два ребятенка. Степушка и Васятка, погодки. Шесть и пять лет. Все происходящее очень пугало их. Катерина понимала, что им сейчас нужна ее поддержка, но сердце ее разрывалось от горя и тоски по покойному мужу. В одночасье она стала вдовой.
Прожили они с Егором счастливых 10 лет и никогда не ругались. Все завидовали такой крепкой и дружной семье. А теперь все разрушилось и Катя не знала, как дальше жить без любимого мужа.
— Егорушка!!!
Закричала Катерина и опустилась на крышку гроба.
— Забери меня с собой, родной мой, любимый! Не жить мне без тебя на этом свете!
Выла женщина нечеловеческим голосом, а рядом голосили перепуганные дети и звуки эти эхом разносились по кладбищу.
— Тише, тише Катерина! Негоже такое говорить, беду накличешь!
Свекровь, Татьяна Васильевна, насилу оттащила несчастную от гроба.
— Нет больше нашего Егора. Но жить надо дальше, для детей и для себя, а я рядом буду, не оставлю вас, роднее нет у меня никого.
Поминки в доме Катерины проводили. Гости, за разговорами уж и не вспоминали о покойном. Обо все говорили, что сильно раздражало хозяйку. Только солнце село, стала она со стола убирать, гости заторопились и покинули дом, поняв, что им тут не рады.
— Не хорошо Катерина, людей обидела. Не правильно это.
— А что правильно? Я овдовела, дети сиротами остались, а они про погоду, да колхоз… Пусть лучше идут, раз беду нашу разделить с нами не хотят.
Татьяна Васильевна не разделила мнения своей снохи, но ссориться не стала, переживает девка.
— Забрал бы меня мой любимый с собой, я бы самой счастливой стала снова.
И опять слезы полились из глаз молодой вдовы, задрожали ее опущенные плечи.
— Ну что ты такое говоришь, нет больше Егора. А мы есть. Мертвым — мертвое, живым — живое! Посмотри, опять мальчишки носами шмыгают глядя на тебя. Соберись доченька, надо дальше жить.
— Спасибо мама, но Вам уже тоже пора, я тут сама справлюсь. Не переживайте.
— Ладно, пойду я. Завтра забегу к вам. Выкинь дурь из головы, Катерина, не клич покойника!
Татьяна Васильевна жила через дорогу, добралась быстро и придя домой, прильнула к окну, чтобы взглянуть на избу, где остались Катерина и два ее маленьких внука. На сердце ее было неспокойно.
На следующий день пошла она к снохе. В хате было тихо, Катерина лежала у себя на кровати, а мальчики сидели на печи. Изба была не топлена.
— Ба!!! Что это у вас такой холод? А ну слезайте ко мне, мои родные!
Но увидев внуков, бабушка чуть душу Богу не отдала. Спустились к ней словно два чертенка. Все руки и лицо будто сажей перемазаны, в ладошках держали угольки из печи. Она запричитала:
— Да что же это такое то? Что тут произошло, а ну рассказывайте!
— Мамка нам дала, сказала, что конфетки, но какие же это конфетки, бабушка?
Татьяна Васильевна кинулась к снохе, схватила ее за ворот и давай трясти:
— Катька, что ж ты делаешь?!? Ты из ума вышла?
Но женщина будто и не шевелилась. Тогда Свекровь скинула с неё одеяло и обомлела. Почти все тело Катерины было в саже. Татьяна Васильевна налила стакан студеной воды и выплеснула на лицо снохе. Та более менее пришла в себя.
— Говори, что ночью было? Приходил Егор?
— Приходил.
— Зачем пустила?!?
— А как я своего любимого не впущу?! У Вас мама сердца совсем нет!
— Не мой сын то был! Мой Егор в сырой земле на погосте лежит! Нечисть к тебе приходила, говорила же я тебе, не смей звать покойника!
— Уходите, видеть Вас не хочу! Убирайтесь из моего дома!
Катерина выходила из себя, такой ее еще никто не видел.
— Хорошо, я уйду, но детей заберу с собой. И запомни мои слова, придёт к тебе сегодня твой муж покойный, не пускай, Христом Богом прошу! А не веришь, обойди его три раза и увидишь, что не Егор это вовсе, а черт!!! Заберет он твою душу и сгинешь без следа! Оставишь детей круглыми сиротами.
С этими словами ушла Татьяна Васильевна в свой дом и внуков забрала. Отмыла, накормила да пошла до соседки, знахарке.
— Не знаю, что и делать, девка из ума выжила, помогай Глафира!
— Не гоже, чтоб нечисть средь живых людей бродила. Ты вот что, иди к мальцам, да сидите дома, а я к Катерине пойду. Счас стемнеет уж.
В избе у Кати было холодно, все тепло ветер выдул за день. Пошла Глафира к женщине, лежит та без сил, в горячем бреду мается.
— Счас, счас помогу тебе девка. И не с таким справлялися.
Глафира растопила печь. Дрова радостно защелкали а языки пламени будто разбудили сердце дома.
— Вот так то лучше. Так-то лучше. Счас управимся, есть еще время то.
Старушка бубнила у печи и чем-то брякала.
— Воды…
Чуть слышно просила Катерина.
— Вот и хорошо, несу милая.
Только стемнело, такая пурга поднялась, ветер воет, в окна стучится, вот вот разобьет. Чем сильнее близилась ночь, тем легче было Катерине. Она уже вставала. Ближе к 12 часам стала приводить себя в порядок, в избе полы протерла, стала на стол собирать.
— баба Глаша, мне уже гораздо лучше стало, спасибо Вам, может уже пойдете, поздно, Вам отдыхать надо.
Глафира посмотрела на Катерину с ухмылкой.
— Да куда ж я пойду, ночь на дворе. Неужто выгонишь бабку в такой лютый мороз? Али ждешь кого? Так я мешать не стану, залезу на печь, да и нет меня считай.
— Жду, баба Глаша! Муж мой должен прийти, обещался сегодня. А завтра сказал, что вообще меня с собой может взять, переедем мы!
Катерина была так счастлива, когда говорила это. И невдомёк было бабе, что нечисть ей завладеть хочет, чтобы вечно мучить ее невинную душу.
«Ну дела», подумала про себя Глафира.
— А ты вот что, выпей ка отварчику хорошего, чтоб силы то тебя ночью не покинули, а Егор тебе за это спасибо скажет. Вот так, молодец! А теперь ступай, ложись, чай услышишь, как придет то.
Катерина после отвара сделалась послушной, прилегла и не заметила, как отвар сделал свое дело.
Около трех часов в избу стали стучать. Сперва тихонько, потом громче и громче, да так, что того гляди дверь слетит с петель. Глафира знала, что если вцепился черт в душу, то будет три ночи ходить, на третье утро с петухами уйдет ни с чем. Кроме грохота и завывания собак Глафира ничего не слышала.
В комнате застонала Катерина.
— Что дитятко, что случилось? Терпеть нам надо с тобой, ждать и молиться.
— Впусти его… Он зовет меня, плачет…
— Не Егор это, деточка, не Егор… Отдыхай, а я рядом посижу.
С рассветом пришла Татьяна, обеспокоенная происходящим.
— Ну что, как вы тут? Я ведь глаз не сомкнула, чуть с ума не сошла. А собаки то как выли! Дети на печи друг к другу жались.
На кровати лежала Катерина, волосы её разметались по подушке, глаза были слегка приоткрыты.
— Ночь то пережили, страшно было, звал он её, но ничего, выдержит, крепкая девка. Ты давай-ка со мной сегодня оставайся в ночь. Мальцов своих к Тамарке уведи, подальше. Вдвоем сегодня стоять будем, девку вашу из лап смерти вырывать.
Темнело. Катерина к вечеру стала приходить в себя, но с кровати уже не вставала, жар одолевал ее тело, кости ломило.
— Отпустите меня к любимому, плохо ему без меня…
— Катенька, а детям без тебя еще хуже, плачут они, к маме хотят, а мать про них и не думает…потерпи деточка, все скоро закончится. Морок то на тебе сильный, Бог даст, справимся вместе.
Глафира у печи опять чем то бренчала и бормотала себе под нос.
— Ты глянь, как опять погода разбушевалась, не на руку нам это.
Так, в тишине и напряжении сидели две старушки и ждали неизвестно чего, только треск дров нарушал тишину, пока в избу не постучали.
— Батюшки святы…
Татьяна стала усердно молиться, со страху сердце колотилось так, что закладывало уши.
— Пришёл таки окаянный…
Глафира подошла к Катерине. Та металась по кровати в бреду и еле слышно шептала:
— Пришёл. Пустите, завет меня, с собой зовет…
В раз захлопали все ставни, входная дверь ходила ходуном, казалось, что крыша вот вот сорвется, огонь в печи погас.
— Убирайся прочь! Проклятый! Нет тебе места среди живых! Не получишь девку!
Глафира неистово ругалась в пустоту, а Татьяна зажала ужи и молись, что было силы.
В миг все стихло. Даже снег перестал валить, свет луны хорошо освещал улицу. Татьяна с Глафирой обернулись и увидели, что Катерина стоит у окна. С той стороны на нее смотрел Егор. Но не их Егор. Глаза его были серыми, безжизненными, рот искривлен в жуткой ухмылке. Сколько они так простояли, не известно.
— Нет! Нет! Это не мой муж! Ты не мой Егор!
Катерина кричала на того, кто стоял по ту сторону окна, которое в тот же миг разбилось! Женщины кинулись к Катерине, успев подхватить её в последний момент. Наконец-то пропел петух в стайке и силуэт Егора растворился в темноте.
-Мамка! Мамка!
Радостно кричали мальчишки, когда поседевшая Татьяна привела их к своей матери. Ребята обнимали и целовали свою маму, она в ответ прижимала их к себе и плакала. Как же она могла так с ними поступить, со своими любимыми детками. В них ее продолжение и продолжение ее любимого Егора.
Урок был усвоен раз и навсегда.
Все в этой истории закончилось хорошо. Катя набралась сил, училась жить без мужа, растила своих сыновей. Татьяна Васильевна любила своих внуков и сноху, жили они в мире и согласии.
