— Экономим, — шепотом рассказывала Мария сестре Марте. — На всем. Потому и выгляжу «квашней», как ты говоришь. Можа от картошки пухну, или от хлеба, некогда разбираться, работать нужно. Я ж не ты, тунеядка.
…Марта сидела в кухне невыспавшаяся, куталась в теплый халат и на сестру поглядывала — та прикатила незваной гостьей прямо в семь часов утра, со своей деревни. И распихивала в данный момент по углам пакеты с луком, морковью и картошкой.
— Да зачем ты привезла эти овощи, — проворчала Марта. — Они в магазине копейки стоят.
— А там магазинное! — удивилась Марья. — Сплошная химия ведь! Так. Я вот что придумала: а давай-ка я из пакета вон в ту коробку лук сложу. Потому что пакет хороший шибко. А ты не вернешь, как обычно. Я почему молока со сметаной перестала тебе возить, а потому что банки не возвращаешь! …Ой, Марта, гляжу я на тебя и дивлюсь, у тебя что с бровями стало? Какие-то они у тебя черные. Некрасиво очень, в глаза бросается.
— Это татуаж, — обиделась Марта. — Мне его только недавно сделали, потом корочки вместе с краской отпадут, будут красивые бровки. Как у Агнии Дитковските. Неужели не видишь, красоту?
Мария перестала выкладывать лук в коробку. И посмотрела на сестру огромными круглыми глазами:
— Татуаж?! Это что значит, татуировка?
— Типа того, — отмахнулась девушка.
Марта все еще девушка, хоть и возрастом перешагнула третий десяток. Потому как не бывала еще замужем и детей не рожала.
— Да погоди, — растерялась Марья. — Это что, ты с ума сошла, делать наколки? Они же навечно останутся а потом еще и позеленеют! Я слышала такое, у нас Танька Спицына, дочь продавщицы, себе тожа «брови» делала!
— Ой, да это когда она делала то! — рассмеялась Марта. — С десяток лет назад! Давно уже технологии поменялись! Ой, давай сестра лучше чаю попьем, раз меня разбудила, вот и чайник вскипел.
***
Пили чай с плюшками, которые испекла Мария. Марта ела их с удовольствием, и две штучки убрала в пакетик отдельно. Под удивленный взгляд сестры, похвасталась:
— Лёшика угощу. Мой парень.
Мария перестала пить чай и нахмурилась:
— В прошлый раз Витя ж был?
Марта осеклась на полуслове и перестала пить чай:
— Витя, да. Слушай, вот же у тебя память хорошая, я и то забыла о нем давно. А ты помнишь. Он в прошлом! У меня теперь — Леша.
Девушка мечтательно улыбнулась и принялась есть дальше, а Мария продолжала хмуриться:
— Это что же такое получается… Ты гуляешь? Правильно мне Ванька сказал. Не получится из тебя путней бабы. Ветренная ты гулена, вертихвостка!
— Ой, Маньк, перестать мамку из себя строить, — сморщила свои черные брови Марта. — Моя жизнь, мои правила! Не лезьте в мою жизнь, когда не просят! А ты слушай больше своего Ваньку! Сроду платья тебе нового не купил, и в кино не сводил, только по хозяйству гоняет! Вот возьмет и бросит тебя, уйдет к худенькой и красивой. Попомни мои слова, сестра, мужики, они любят глазами!
— Не смей Ваньку мово оскорблять, — огорчилась старшая сестра. — Он и сам пашет без отдыха! Целыми днями на работе, а в выходные на рыбалку умудряется с мужиками ездить, да на болота за утками!
— Ну-ну, за утками…
— А у тебя и мужа нет, откуда ж тебе знать, мелкая…
Две сестры надулись и прекратили общение.
С детства себя так вели, когда пререкались. Но то все по-свойски, и обе понимали это.
Марья, старше сестренки на шесть лет, потому и лезет с советами. Да и как тут не ругать бестолковую Марту, когда та неправильно своей жизнью распоряжается?
Как удрала из деревни, из-под Марьиного крыла, после смерти мамки, так до сих пор и живет на съеме в городе, категорически отказывается возвращаться в родные края, где у нее между прочим, мамкин дом есть.
Прожигает свою молодость по друзьям-гулянкам, все зарплаты на помады и платья тратит. Профурсетка. Правильно Иван сказал, ни кола, ни двора у ней, как та стрекоза, что все лето пляшет.
***
А Мария в город приехала по делам. ДокУменты нужно новые делать, взамен утерянных. Деревушка в которой Мария живет, очень маленькая, нет своей администрации, вот и пришлось на автобусе до города ехать.
А в городе Мария никого не знает, у нее тут только сестра, Марта. К ней и заявилась, пожить несколько дней, пока документы новые выправит.
Муж, Иван, блестя глазами сам предложил супруге: «а давай-ка Марья, взад-вперед не ездий, ведь бумаги не один день делаются, чтобы за ними вторично не приезжать, поживи-ка у Марты. Пусть отрабатывает эта вертихвостка, твоим проживанием, все те овощи и консервацию, что ты к ней кажный раз возишь.»
В деревне у Марии дочь осталась, Полинка, ей двенадцать лет уже. Красавица. Вся в тетю Марту пошла, тоже высокая, с длинными тонкими ручками-ножками и остреньким носиком.
Мария — та коренастая и мала ростом, ходит что колобок, курносая. Зато у Марьи огромные голубые глаза и ямочки на щеках, и голос грудной.
За Полинкой-дочкой, как и за коровой Зорькой, обещалась присмотреть соседка, Верка Никифорова, закадычная Марьина подружка. Верной Верке Мария доверяет даже больше чем самой себе, потому за ребенка спокойна — та и накормлена будет, и уроки сделает.
Чего не скажешь об ее папашке Иване, вот за тем глаз да глаз нужен, не зря глаза блестели, когда провожал Марью: как пить дать загуляет, уйдет с мужиками пьянствовать.
Такое за супругом, хоть и редко, но бывает, вот что значит, без хозяйки в доме остался.
***
Мария обосновалась в кухне, принялась хозяйничать: наскоро помыла посуду, покачала головой, увидев отсутствие чистоты в кухонных шкафах и на плите, вслух посетовала, как обычно:
— Ой, Марта, хозяйка из тебя никудышная, лучше бы не бровями занималася, а чистотой в доме. Оно и неудивительно, что ты одна, да кто ж на тебе в здравом уме женится?
Мария закончила с посудой и вышла в комнату, неодобрительно языком цокнула:
— А ты чего обратно спать то легла, Марта? На работу разве не надо?
— Я сегодня отпрошусь, — зевнула младшая сестра. — Скажу, заболела.
— Это что за работа такая!
Марта принялась раздражаться:
— Нормальная! Ты давай мне не указывай, сестра, не у себя дома!
Мария обвела глазами «пенаты»:
— Так и ты не у себя! Квартира ж не твоя, съемная! Не понимаю, что за блажь, за жилье платить, чужому хозяину! Лучше бы в деревню вернулась, да занялась домом мамкиным. Он без пригляду стоит…
— В деревню… — проворчала девушка, укрываясь одеялом поплотнее. — Скажешь тоже… В эту дыру, где и сходить некуда. Ни тебе магазинов, ни ресторанов нет. А у нас в городе их море, гуляй себе не хочу…
— Глупая. Зато денежки свои сэкономила бы. Да и там я рядом, помогу чем смогу, продуктами.
— Да не нужны мне продукты ваши! Я ем раз в день, потому и худая. А вы там у себя, как колобки стали, от стола не отходите.
— Ладно тебе, завелась. Может, если не работаешь сегодня, то отведешь меня до администрации?
Голос Марии изменился на ласковый.
— Ну? А я тебе тысячу рублей дам. Знаю ведь, постоянно без денег сидишь.
— Давай деньги. Я вызову тебе машину такси.
— Да как-то неудобно, — засмущалась Марья. — В прошлый раз таксист спрашивал у меня, как заехать в парикмахерскую, про которую ты мне рассказала. Интересовался, к какому подъезду мне. А я знаю? Он же таксист, почему ж меня спрашиват?
Марта тихонечко рассмеялась под одеялом.
— Ой, сестра, ты такая смешная. Сразу видно что из деревни! В администрации ж нет подъездов. Чего там искать, это ж не парикмахерская! И вообще, чего ты таксистов боишься, они тоже люди… ладно уж. Сейчас я Лешке позвоню, он как раз выходной сегодня. Отвезет по-свойски.
— А может не надо Лешку? Сама проводишь, дойдем пешочком…
— С ума сошла? Это ж через полгорода добираться!
***
В городе все такое незнакомое и страшное. Хорошо хоть Лешка, можно сказать, «свой парень». Каково же удивление было Марьи, когда из машины такси выглянул не паренек, как она ожидала, а мужчина, годов Марьи.
Марта улыбнулась ему ласково и представила старшую сестру:
— Это Марья.
Таксист тактично не стал разглядывать плохо одетую женщину в дурацкой шапке. Он и в дороге все больше молчал, зато Марья, немного обвыкнув, принялась расспрашивать:
— А вы значит, жених Марты, да? Когда свадьба?
Мужчина услышал ее слова и замешался немного, окаменел будто, и ответил не сразу.
— А вы, простите, из какой деревни приехали?
— А зачем вам знать? — улыбнулась женщина.
Один тот факт, что этот незнакомец — жених ее МЛАДШЕЙ сестры, придал смелости и уверенности. Она ж, Марья, на правах старшей сестры, Марте указывает, значит, со временем и этому «таксисту» указывать будет тоже. Это называется, внутрисемейная иерархия.
— Должен же я располагать сведениями, из какой местности моя невеста.
— А она что, вам не рассказывала? Из деревни мы, «Камушки».
— Не слышал про такую.
— Очень зря. У нас места очень красивые. Городские часто приезжают на рыбалку, и по ягоды в леса.
— Я в последний раз в деревне был лет эдак… Пятнадцать назад.
— Породнимся дак, приезжайте. Все одно свадьбу играть, можете у нас там, в городе дороговисть така.
Мужчина отчего-то рассмеялся громко. Всю дорогу он потешался над словами этой смешной женщины, а когда та вышла и неуверенно прижала к своей груди сумку с документами, снова его рассмешив, поинтересовался:
— Может вам помочь?
— А давайте, от помощи не откажусь.
***
Марта выспалась за время отсутствия сестры. Вчера она знатно погуляла с подругой, сходив в ночной клуб. Ох и нравилось Марте в том клубе танцевать и с молодыми (и не очень) людьми знакомиться. Ни разу еще она из этого клуба одна, без сопровождения интересного парня, не возвращалась.
Бессонная ночь сказывалась днем, когда невыносимо тянуло поспать. Поэтому приезду сестры Марта была совсем не рада. Честно говоря, ее бы воля, выставила бы сестру из своей квартиры без зазрения совести. Да пока нельзя — сестра, это ее «подушка безопасности». А ну как Марта останется без денег или жилья, или не дай Бог заболеет, куда потом приткнется? Правильно, к сестре в деревню. Та хоть и ворчит, не бросит. И бывало не раз, что приходилось у сестры денег просить.
Вот бы выйти удачно замуж, да за богатого городского парня (мечта Марты), тогда и сестра ей будет не нужна, не придется больше от нее зависеть. Тогда бы Марта и захлопнула перед этой дурой деревенской дверь. И не стала бы ее впускать. С этой клушей только позориться.
Но то мечты. И скорее всего, несбыточные.
…Первым делом Марта приняла горячий душ. Вот за что она обожала город — квартиры благоустроенные, никаких тебе удобств на улице, и воды из колонки. Мойся себе, сколько влезет.
Целый час она мылась, потом еще два часа красила лицо и укладывала волосы. Которые от частых дешевых окрашиваний на дому, превратились в безжизненную сухую паклю. Предстояло привести ее в более менее приглядный вид. Особенно много времени уходило на распутывание их сухих концов волос, сплетшихся между собой.
…К возвращению сестры Марта выглядела красоткой. Марта очень удивилась, что сестра вернулась не одна, а с Алексеем.
— Марта, — тарахтела она взахлеб, — Я же с зятем в магазин зашла и купила смотри что. Ну а что? Выпьем чуть за знакомство вечером вина. А пока давай тесто на пельмени заведу, я немного фарша привезла с собой, мы с тобой пельменей налепим.
— Какие пельмени, заче-ем, — скривила губы Марта, неотрывно глядя на Алексея.
— Обыкновенные, — тараторила старшая сестра.
Марте было стыдно перед Лешей. Она давно добивалась этого мужчину, но тот все тянул, раздумывая над отношениями. Вроде бы пригласил ее на свидание, пообнимал в танце, поцеловал в щечку, потом пропал на целых две недели. Девушка уже успела и забыть о нем, и вот на тебе, снова объявляется. Очень странный и пугливый в плане отношений мужчина.
Марта не раз брала инициативу в свои руки и пыталась сблизиться с ним, однако мужчина, чувствуя напор женщины, снова исчезал на недели, после чего появлялся.
«Ладно, пусть зреет», — решила про себя Марта. «Когда-нибудь я его дожму и женится он на мне, а пока пусть бегает холостячком. Один что ли он у меня, ухажер, хх…»
***
Марту раздражала чрезмерная энергичность сестры. Ладно бы только пельмени — Марта смирилась с этим и лениво лепила из раскатанного и порезанного сестрой на кусочки теста, пельмени, успевая строить глазки присоединившемуся к процессу приготовления еды Алексею.
— Марта, чего это ты обои не подклеишь, гляди, отошли концы, — журчал голос Марьи. — Давай-ка мы их подклеим. Я сделаю из муки клейстер, раз все равно уже вся в муке.
Пока Марта раздумывала об Алексее, старшая сестра уже вовсю хозяйничала не только в кухне, а во всей квартире: бегала подкидывать вещи в стиральную машинку, развешивать постиранное белье и подклеивать отошедшие обои.
При этом Мария что-то без-конца мурлыкала негромким голосом, рассказывая Марте и Алексею, о своей дочери Полине, об Иване, о своей корове, и о соседке.
— Я сама буду пельмени варить! — слышался ее нетерпеливый голос. И вот уже она моет пол в комнате и в прихожей.
А через десять минут варит у плиты пельмени и успевает опорожнять холодильник, выставляя продукты из него прямо на подоконник и говоря при этом:
— Я его помою, холодильник, Март. Все равно ж в кухне стою. Там вон в уголке глыба льда намерзла, нехорошо это.
Марта только нарезала толстыми кривыми ломтями хлеб, которые испекла в своей деревне сестра. Та увидела и покачала головой:
— Ох, Марта, я б сама нарезала.
— Да сойдет, хлеб же, — проворчала Марта.
После сытного ужина Мария принялась мыть посуду, а Марта вывела Алексея под руку в комнату и попросила шепотом, наклонившись к уху его:
— Мне так стыдно за сестру. Как видишь, мы абсолютно разные.
— Да, я заметил.
Уходил Алексей, когда неугомонная Мария домывала пол прямо в подъезде, выпершись туда с ведром и тряпкой. Она не просто мыла пол, а пела, своим красивым грудным голосом.
Алексей даже заслушался, встав тихо у двери.
Снег кружится, летает, лета-а-а-ает,
И позё-ооооомкою клубя…
Замета-ааааает зима замета-ааааает
Всё что было, до тебя…
Тут сердце Алексея и ёкнуло.
— А вы что, зятек, уже уходите? — удивилась она, когда допела и повернулась.
Алексей словно очнулся от сна и посмотрел на женщину:
— Откуда… Кхм, а вы что, трогали мою обувь?
— Да, я помыла ваши ботинки, вы извините уж. Вижу, в потеках от луж, ну и протерла. И заодно кремом смазала.
Удивительная женщина.
Очень редко на своем жизненном пути он встречал таких: открытых, честных и заботливых.
— Вы бы Мария, отдохнули, вы же с дороги.
— Да не могу я лежать спокойно, когда тут такое, — завелась болтать и осеклась на полуслове женщина.
— Сейчас закончу и отдохну, — обдумав свои поспешно выпаленные слова, улыбнулась женщина.
Алексей и без слов понял, что имела в виду Мария. У Марты в квартире неуютно было, потому что грязно и нечистоплотно.
Нравилась мужчине Марта, но хозяйка из нее непутевая, это он сразу заметил. Нет, не пустил бы он Марту в свое сердце и дом, он очень щепетильно относится к соблюдению порядка чистоты, чего и от женщины своей ждет.
А вообще, поиски любимой затянулись и даже слишком. Алексей с грустью понял, что городские девушки ему неинтересны. Нагулялся он, насмотрелся, а хотелось бы повстречать ту, от которой сердце екнет. И с которой будет легко и просто.
***
На следующий день, с самого утра, Алексей уже стучал в дверь квартиры Марты. С букетом цветов в руке.
Марта вышла сонная, опухшая ото сна и очень лохматая.
— Ой, — вскрикнула она и захлопнула перед ним дверь. Алексей улыбнулся и терпеливо подождал. Сердце ему подсказывало: сейчас дверь откроется. И откроет ее Мария.
— Кто там? — открыла ему дверь Марья. — Ой, Алексей, здравствуйте.
Странно, что сейчас она уже не казалось ему смешной. Да, фигура у нее не очень и одета она немодно. Однако, у нее такие огромные честные глаза и такой добрый ласковый голос, по которому Алексей… соскучился.
Он словно вернулся в детство и будто мама обняла. Так вот почему его тянет к ней. Она очень напомнила ему мать, которую всю жизнь помнил.
— Это… Вам. Вам обеим, — заявил он, отдав цветы Марии.
Та покраснела от смущения. И заикаясь, выдала:
— Очень красивые. Я передам Марте, когда выйдет. А пока в вазу поставлю.
…Марта причесывалась, яростно выдирая клоки волос, закрывшись в комнате, в то время как Мария кормила вкусным завтраком гостя.
Алексей даже не удивился тому, что у этой женщины и завтрак на плите готов — каша с маслом.
Не знала глупая Марта, что она уже потеряла Алексея навсегда. И уже неважно, с какой прической она к нему выйдет…
***
Как ни отнекивалась Мария, Алексей все-же сам увез ее домой в «Камушки». Как дополнение, с ними поехала Марта, села рядом возле водителя, но мужчина совсем не обращал на нее внимания и разговаривал с Марьей.
…Марья увлеклась знакомством с Алексеем, он ей прямо очень и очень понравился. Но как-то незаметно, за несколько дней так привыкла к его присутствию, что когда приехали обратно в «Камушки», у нее сжалось сердце.
«Все что ли? Неужели пришло время расстаться?»
Марта чувствовала себя собачкой, путающейся под ногами, Мария грустила о предстоящем прощании, и только Алексей точно знал, зачем едет в «Камушки».
Затем чтобы посмотреть, что у Марии там — действительно любящая семья. И ему ничего не светит.
***
Марию встретил пустой дом, входная дверь нараспашку.
«Так, мы же договаривались, что он присмотрит за домом, пока я сделаю самое главное — оформлю документы», — упало сердце у женщины. Но все же за спиной гости стоят, которых нужно напоить чаем, Мария с огромной душевной болью, пряча слезы, пошла к соседке, узнавать про дочь.
— Марта, пожалуйста поставь чайник, пока я до соседки хожу, — попросила Марья.
А к чаю у запасливой женщины найдется что поставить на стол. У нее в морозильной камере ведро налепленных пельменей есть, да и магазин сбегать не проблема.
…Пока Марья ходила до соседки, Марта провела в дом сестры гостя. И манерно поежилась: в доме холодно и нетоплено, к тому же будто «Мамай прошел», везде бардак, пол натоптан, кто-то ходил прямо в обуви.
В кухне на столе пепельница-консервная банка, полная окурков. И целый ряд пустых бутылок выстроился под столом, обглоданные кости.
Марта усмехнулась, покачав головой:
— Ох и Марья. Ругала меня столько дней, а у самой в доме черт ногу сломит, никакого порядка! А все умничает, поучает меня! Видишь, Лешенька, как тут грязно.
Алексей все понял без слов.
Муж Марии, Иван, пустился во все тяжкие с отъездом хозяйки и куролесил прямо в доме, пустив собутыльников прямо в дом.
При чем тут Мария, которую сейчас Марта страмит, ему совсем непонятно.
Потом он внимательно смотрел на саму Машу. (Да, для него она теперь — Машка.) И прекрасно видел, как она пряча слезы, изо всех сил старается не расплакаться. Он просто молча собрал все бутылки из-под стола, собрал мусор в пакеты и сходил вынес в ближайший мусорный контейнер. А потом принес дрова в дом и начал растапливать печь в кухне.
Печь он помнил из детства. И никогда не забывал, и знал, как с ней обращаться.
— Алексей, не надо, я сама, все сама! — возмущалась Маша.
Совсем как его мама когда-то.
Он только улыбался в ответ, и понимал уже, что тяжело будет ему теперь с ней расставаться.
***
А потом было возвращение домой в тягостном молчании, Марта что-то говорила ему, прикасаясь руками, но он совершенно не слышал ее, раздумывая о Марье и о ее душевных муках сейчас.
Насколько он понял, из того что Марта проболталась, муж Маши, ее хваленый Ванька, пропил свой новенький буран, на который деньги копили больше года.
— Он бессовестный транжира и алкаш, а она дура его защищает! — осуждала вслух свою сестру Марта. — А он ей за всю жизнь ни одного платья не купил, экономит на ней! Ты видел, как она ходит? Как чучело, даже на стрижку боится лишних пятьсот рублей потратить! Я вообще не понимаю таких глупых баб, которые позволяют своим мужикам так с ними обращаться!
— Помолчи, Марта. Твоя сестра — святая, — попросил Алексей, устав слушать гадости.
— Что?! Ты, ты чего? Совсем рехнулся? А-а, значит мне не показалось… А, ну останови машину!
И Марта вышла из машины, благо уже доехали почти, в черте города. Он не стал ее уговаривать и уехал, окатив водой из лужи.
***
О самом главном своем несчастье, смолчала Марья. Никому она не стала рассказывать, что муж, любимый Ванька, оказывается любовничает с соседкой Веркой.
Об этом ей сама Верка похвастала, на голубом глазу и не моргнув даже.
…Мария быстро свои вещи собрала, забрала дочку и ушла в дом матери, тот пустовал без хозяев.
Там она и начала свою жизнь с чистого листа, с горечью узнав о том, что Верка переехала жить к Ваньке.
И ведь наглости не занимать им, полюбовникам этим.
— А ведь ты, Марта, была права, — позвонив, пожаловалась она младшей сестренке, когда уложила дочь спать.
Ведь больше некому изливать душу.
— Ох и права-а… Надо уметь жить для себя, а не для семьи, а я… Надо было собой заниматься! А у меня даже платья никакого нет, всю жизнь в трико и в футболке пробегала…
Расстроена была и Марта.
— И ты была права, сестра. Все что ты говорила, правда. Никто меня замуж не хочет брать. Нравлюсь, гуляют со мной, проводят время… А как наиграются — бросают! Говорят, на таких как я не женятся!
— Ой, Марта, не реви, слышишь? Прорвемся… А хочешь, приезжай ко мне, бросай все, да приезжай, сестренка моя…
Наплакавшись, наговорившись, тепло попрощались. Марта с грустью допила вино, которая сама себе купила и в-одинокую распивала.
— Алло, Лешик, привет. Да, я пьяна, а что? Давно хотела тебе сообщить, да тянула… Что у меня беда. Сестра от своего мужа ушла! Он ей изменил, привел домой другую бабу.
Эпилог
Букет невесты поймала Марта.
Горько усмехнулась и головой покачала: вот ведь издевка судьбы. Жених ее, желанный Алексей, старшей сестре достался!
Марта посокрушалась немного, да обняла невесту-сестру.
Ладно.
Пусть не повезло в любви, зато она все еще молода и красива, у нее есть шанс повстречать свою судьбу. И глядя на свою сестру она не сомневается: чудеса бывают. Иначе как объяснить что некрасивая Машка, безо всякого платья, себе завидного жениха урвала.
— Горько! Горько! — опять гости кричат, кружит в танце свою жену Алексей и на ухо ей шепчет:
— Поверить не могу, что ты теперь — моя. А давай попросим, чтобы нашу песню включили… Ту самую. И он ей тихо напел:
«Заметает зима, замета-ает, и поземкою кружа…»
— Это моя любимая песня, — улыбнулась Маша.
— Моя тоже, — ответил ей Алексей. — Мне ее мама в детстве пела.
