Ты, моя дорогая, уже все границы перешла! Воспитывать тебя буду!
— Все! Мое терпение лопнуло! – крикнул Максим, как только с Аней вошли в квартиру. – Ты когда-нибудь научишься держать язык за зубами?
— А что я такого сказала? – возмутилась Аня.
— И ты еще спрашиваешь? — проговорил Максим с недоброй ухмылкой. — Ты, моя дорогая, уже все границы перешла! Воспитывать тебя буду!
— Максим, а в чем, собственно, дело? – отступая, спросила Аня.
— Дело в том, что твое поведение даже удовлетворительным назвать нельзя! Сама пи..га.лица, а гонору!
— Не всем же быть такой каланчой, как ты! – ответила на резкость мужа Аня. – А девушке положено быть маленькой и утонченной!
— А еще тихой, покладистой и покорной! Чего тебе категорически не хватает! – Максим расстегнул ремень и вытянул его из штанов. – Воспитывать тебя буду, как предки наказали!
— Ты с ума сошел? — отступая, произнесла Аня. – Ты меня что, бить будешь?
— Воспитывать! – Максим оскалился. – А еще наказывать за длинный язык! Ты мать мою сегодня чуть до инфаркта не довела!
— А пусть она не несет всякий бред! – ответила Аня. – С какого перепуга я должна снять туфли, которые, между прочим, в пакете принесла, чтобы надевать ее вонючие тапки? Не с моим ростом, знаешь ли, на низком ходу дефилировать!
— Нормальные тапки! – наступая, произнес Максим. – Для гостей!
— А с каких это пор гости должны мыть посуду, а потом и плиту? – чуть наклонив голову, спросила Аня. – Тем более, не терплю, когда мне приказывают!
— Вот поэтому ты сейчас и получишь! Ты моя жена, а ведешь себя, будто принцесса недобитая! Так я тебя сейчас добью, чтобы ты мужа уважала! И родителей его почитала!
— А пусть ведут себя нормально! – Аня умудрилась проскользнуть в комнату. – А то, сами хамят, а я что, молчать должна? Так и ты должен был свою жену защитить!
Вон, какая я маленькая и хрупкая! А они меня обижают! – Аня надула губки, но продолжала внимательно следить за супругом.
— Если бы ты вела себя соразмерно со своим ростом и положением, тебе бы никто не хамил! Но у тебя же свое мнение! Вот я из тебя сейчас его выбью!
— Пожалуйста, не надо! – Аня шмыгнула носом. – Ты сделаешь мне больно!
— Еще как сделаю! – довольно произнес Максим. – Так сделаю, чтобы ты до конца жизни уяснила свое место! А то, с виду маленькая, а ставишь себя, будто царица!
— Не надо! – взвизгнула она, отпрыгнув к стене и сжавшись в комочек. – Пожалуйста, не надо!
Максим подошел вплотную и замахнулся ремнем:
— Надо! Из таких борзых ду…рь выбивать надо! Иначе вы не понимаете!
***
Знакомство Максима с родителями будущей жены оставило неизгладимый след в его памяти.
Федор Алексеевич, который настаивал, чтобы его называли «папа Федя», долго тряс руку Максима, а потом еще и крепко обнимал:
— Сыночек! Да я же для тебя все, что хочешь, делать буду! Всю жизнь о сыне мечтал, а Маша мне только дочку родила и на этом забастовала!
А я все мечтал о рыбалке с сыном, на футбол сходить, на охоту! Это ж сын! А не все эти бабские рюши-побрекуши! А с тобой, зятек, мы теперь так развернемся!
— Я рад, папа Федя, — сконфуженно говорил Максим. – Я в рыбалке не специалист.
— Успокойся! Мы все не специалисты! – рассмеялся папа Федя. – Главное, что у меня сын будет! А рыбачить я тебя научу! Чему хочешь, научу!
— Так, если время будет…
— Ты же не понимаешь, какое ты для меня счастье! – в глаза мужчины сверкнули слезы. – С ними же и поговорить не о чем! – он кивнул в сторону дочки и жены. – А мы с тобой можем машины обсуждать, про космос поговорить, кости перемыть бабскому засилью!
Мария Михайловна отстранила супруга от будущего зятя и пригласила к столу:
— Это больная тема! – сказала она извиняющимся тоном. – У него пять сестер, да и работает в женском коллективе. Он же меня чуть в роддоме не оставил, когда я скала, что не сына родила. Вот будет теперь ему с кем душу отвести!
— Чем смогу, — скромно ответил Максим, присаживаясь на стул.
— Я думаю, сможете, Максим, — улыбнулась Мария Михайловна. – Знали бы вы, как он о сыне мечтал! Даже из Анечки пытался пацанку воспитать, так хорошо, что я вовремя вмешалась!
Девочка должна быть нежной, ласковой, утонченной! – она глянула на супруга: — А не то, что ты из нее сделать пытался!
Папа Федя недовольно зыркнул на жену, потом на дочку, но с доброй улыбкой посмотрел на Максима.
— Вот! – заметила Мария Михайловна. – До сих пор на нас обижается. Иной раз прибежит возбужденный, чтобы рассказать что-то, а понимает, что не женская тема.
Рукой махнет, ругнется в кулак, да и уходит. Бывает, что и парой слов за день не перекинемся. Но с вашим приходом в нашу жизнь, Максим, — Мария Михайловна погладила ухажера дочери по руке, — он воспрял!
Но если он вам сильно надоедать будет, так вы скажите! Не стесняйтесь! Я его быстро урезоню!
— Нет, что вы! Не беспокойтесь! Я уверен, мы подружимся!
— Вот и славно!
Слова с делом у папы Феди не разошлись. Ангажировал он Максима в свое, чуть ли, не персональное пользование и сразу начал жаловаться:
— Ты не представляешь, как я рад, что у нас в семье еще один мужчина появился! Вместе мы их точно одолеем! А так, просто жить невозможно!
Ругнешься случайно, ну, бывает. Так сразу начинается, что солдафонам место в казарме, а у них дом приличный! В трусах по дому не пройтись!
Маша сразу начинает: «Тут не пляж и не баня! Приличия надо соблюдать!» Так и Анька туда же! Говорит: «Фи, папаня!» — папа Федя рубанул ребром ладони по горлу: — А мне эти их «фи» вот уже где сидят!
— Утонченные натуры, что поделаешь? – поддакнул Максим.
— Ой, и не говори! Утонченнее некуда! – закивал папа Федя. – В натуре, тонкие, аж прозрачные! Как на диету сядут, все! В холодильнике есть нечего! Капуста, морковка, брокколи и шпинат! Честное слово, хоть к соседке на борщ напрашивайся!
— Я в смысле душевной организации, — усмехнулся Максим.
— Да ну их с этой организацией! В театр меня потащили. А так на сцене бред форменный. Кто-то кого-то любит, кто-то кого-то не любит! И страдают все попеременно!
Из буфета на вторую часть я не вернулся! Так они вдвоем мне весь мозг выполоскали! Больше ходить с ними не стал. Водителем подработал, привез-забрал!
А они же по всем выставкам, театрам, филармониям! Как только я не помер от их культуры с утонченностью!
— Так женщине положено такой быть, — произнес Максим.
— Допустим, Марию я и выбирал такую, — папа Федя тяжело вздохнул, — чтобы не лезла, куда не просят. Но я же думал, что она мне сына родит, тогда будет все замечательно!
А она, понимаешь… — он махнул рукой. – У всех дети, как дети, а мне Бог дочку послал! Единственная от нее радость, что тебя в дом привела!
— Папа Федя, так мы отдельно жить будем, когда поженимся, — напомнил Максим.
— Вот это правильно! – поддержал будущий тесть. – Запереть эту утонченную натуру под замок и пусть борщи варит! А я свою запру! И будем мы с тобой по-мужски жизнью наслаждаться!
Из откровений папы Феди Максим понял, что дочку он не сильно-то и любит. А воспитанием в массе занималась Мария Михайловна. Да и похожи они были, почти как сестры. Обе невысокие, худенькие, прямо, воздушные, но с характером.
Чувствовалось и хорошее образование, поэтому на все у обеих всегда было свое собственное мнение. И они, к сожалению, не старались его скрыть.
— Анюта, — нежно говорил Максим, — давай не будем спорить? В вопросах искусства вообще нет единого мнения.
— Нет, давай поспорим! – настаивала она. – Истина должна восторжествовать!
— Допустим, она восторжествует, — произнес Максим, — но мы-то поссоримся! И вот какая разница Моне, Мане или Кандинский?
— Так и скажи, что уступаешь! – она озорно показала язык и рассмеялась.
А были более серьезные стычки.
— Вот тебе сложно было промолчать? Запихнули бы эти коробки на балкон, а потом бы выкинули по-тихому и все! – сокрушался Максим.
— Если ты все равно собирался это выкинуть, зачем тогда в дом тащить? – не понимала Аня.
— Господи, ну, неужели было так сложно не портить нервы моей матери? Понятно, что про детей нам думать еще рано, полгода после свадьбы, но у моей мамы несколько иные представления!
— Пусть она их при себе и держит! – заявила Аня, обиженно.
— Блин, вопрос не вселенского масштаба, а всего лишь в четырех коробках с моими детскими вещами!
— Спасибо, не надо! – фыркнула Аня. – Для своего ребенка я сама буду покупать вещи! Новые! А не это старье, что у твоей мамы двадцать лет в шкафу пылилось!
— А ей ты зачем это сказала? – Максим качал головой. – Мама же потом капли пила!
— А чего ты мне все это предъявляешь? – возмутилась Аня. – Если ты сам понимаешь, что нам это не нужно, сам бы и отказал! А ты же только охал и ахал, что мамочка все это сохранила!
Сказал бы по-мужски, что тебе пережитки истории не нужны. А если маме так важны воспоминания, так пусть эта ветошь у нее и лежит!
— Все! Хватит! – произнес Максим строго. – Я сейчас поеду извиняться за тебя перед матерью…
— Только, если она это барахло тебе всучит, выкини его где-нибудь на помойке! Не тащи в дом!
— Так вот! – Максим посмотрел на жену с укором. – Я поеду извиняться, а ты, я очень на это надеюсь, найдешь в себе силы, больше не провоцировать ее на скандал! А если ты еще и извинишься, то я буду несказанно счастлив!
— Только ради твоего счастья! – произнесла Аня. – И не сегодня! Мне надо успокоиться!
Общего языка со свекрами Аня так и не нашла. Общались, конечно, но периодически Максиму приходилось ездить к родителям и просить у них прощения за несносную супругу.
А потом уже супругу уговаривать, чтобы она выдавила из себя извинения, так сказать, для галочки.
Пару лет так прожили. А потом, когда Максим в очередной раз приехал извиняться, Раиса Ильинична с Петром Андреевичем вывели разговор совсем в другое русло.
— И долго ты собираешься за свою благоверную перед родителями краснеть? – спросил у Максима отец. – Это же безобразие, когда взрослый мужчина так унижается! Да еще не за свои провинности, а за…
— Этой несносной выскочки! – закончила за супругом фразу мама.
— Сын, понимаю, что у вас семья, любовь и будущее впереди, но поведение твоей супруги оставляет желать много лучшего!
И, если мы, твои родители, можем как-то понять, то, прости, конечно, она же тебя позорить может и перед посторонними людьми! Они в твое положение не войдут! А вот то, что ты унижаешься из-за этой…
— Пи.гали.цы! – вставила Раиса Ильинична.
— … могут истолковать превратно! А значит, и уважать тебя не будут!
— Мам, пап, а что вы мне предлагаете? – растерялся Максим.
— Ты с ней поговори, что свой характер она пусть тебе на кухне показывает, а в обществе должна вести себя пристойно, как и положено женщине! – произнесла Раиса Ильинична. – Раз замуж вышла, должна за мужем стоять, а не лезть поперек батьки в телевизор!
— А что я могу сделать, характер у нее такой! Своевольный!
— На любое своеволие всегда находится плетка! – заметил Петр Андреевич. – Ты говорил, что отец ею не занимался? Значит, тебе придется воспитать свою жену!
Мама тебе не скажет, а ведь тоже своевольничать хотела. Враз приструнил!
— Знаешь, сынок, а я папе за ту науку благодарна, — произнесла Раиса Ильинична. – Зато я знаю, кто хозяин в доме, и кто моя опора! Силу я в нем увидела, да так и прожила, как за каменной стеной!
— Сын, тебе с ней жить! Сразу не воспитаешь, — резюмировал Петр Андреевич, — потом она тебе на шею сядет и ножки свесит! И будешь ты, как ишак в парке, ее по кругу катать! Оно тебе надо?
Максим принял стратегию родителей, но пускать в дело не спешил. Решил еще раз проговорить с женой, после ее очередного прокола. А если не поймет, то тогда сам Бог велел.
А очередной скандал не заставил себя ждать…
***
— Сейчас я тебя воспитаю! – повторил Максим, собираясь приступить к экзе..куции, но что-то пошло не так.
Хрупкая женщина, тонкая в талии, с ростом в сто пятьдесят восемь сантиметров впечатала ему кулачок в солнечное сплетение. А когда Максим согнулся, так с места коленом въехала ему в лицо.
Выпрямился Максим так же резко, как и согнулся. А потом последовала серия в корпус, как руками, так и ногами. Свалить тушку под сто килограммов весом было не просто. Но подсечка с добиванием в челюсть угомонила Максима на полу.
— Хорошо же тебя мама воспитала, — прохрипел Максим, стараясь сгруппироваться на полу, ожидая новых ударов.
— Мамочка занялась моим воспитанием только, когда мне шестнадцать исполнилось, — произнесла спокойно Аня, отойдя от тела супруга, — а до этого папочка меня пытался мальчиком воспитывать. С четырех моих лет мы на дзюдо ходили!
— Тьфу, папа Федя, — стонал Максим, — что ж ты самого главного не сказал!
— Ну, что, воспитатель? – усмехнулась Аня. – Еще меня повоспитываешь или с тебя хватит?
Неделю после инцидента Максим провалялся в кровати. Аня, как порядочная жена, подлечила супруга, а потом собрала вещи и уехала к родителям. А на развод она подала, когда Максим еще пластом лежал.
— Доча, ты его не сильно? – спрашивал с улыбкой папа Федя.
— Жить будет, — отвечала Аня.
— Моя девочка! – довольный мужчина скрылся на кухне.
Мария Михайловна тяжело вздохнула:
— Поздно я за тебя взялась, — произнесла она, — хотел папа сына, вот и воспитал на мою голову!
— Зато она за себя постоять может! – донесся голос отца.
— Мамочка, а я всем довольна! – произнесла Аня. – А нормального мужа я найду, — пообещала она, — ну, или воспитаю!
