– Не молчи, скажи хотя бы «да» или «нет»! – крикнула Вероника, заглянув в комнату дочери.
– Иди, куда шла, – ответила та, не обернувшись и продолжая смотреть в монитор компьютера.
Напряжение между 16-летней Алисой и её матерью, кажется, достигло пика. С тех пор, как девочка приехала от бабушки, прошло всего несколько месяцев, и не было дня, чтобы квартиру не огласил чей-нибудь крик.
Они обе любили Татьяну Валерьевну, а та любила их. И хоть Вероника в детстве и юности доставляла матери немало хлопот, та всегда готова была помочь и поддержать. Когда ей исполнилось 19 лет, в один из своих приездов домой из института она заявила, что беременна и собирается сделать аборт.
Мать, как могла, отговаривала её, упрашивала и молила. Ей казалось, что дочь совершит самую большую ошибку в жизни, если сделает это.
– Мы справимся вместе, – сказала она, обнимая плачущую Веронику. – Я буду тебе помогать.
– Не нужна мне твоя помощь, – резко ответила та и наотрез отказалась говорить об этом.
Перед её отъездом Татьяна Валерьевна снова завела разговор. На этот раз голос у неё не дрожал – наоборот, был твёрдым и уверенным.
– Роди этого ребёнка, а я заберу и воспитаю. Если захочешь, всегда сможешь приезжать, видеться.
– Зачем тебе это? – не поняла девушка.
– Я так хочу, – коротко ответила ей мать. – Ты уже взрослая, самой мне поздно рожать, а так будет внук или внучка.
Отвечая, Татьяна Валерьевна слукавила. На самом деле, она искренне верила, что дочь повзрослеет, посмотрит на всё иначе и ещё обрадуется, что когда-то не совершила ошибку.
Годы шли, но Вероника не меняла своего мнения. Она родила девочку и почти сразу отдала её матери, а сама вернулась в город и продолжила учиться. С отцом дочери девушка рассталась и не хотела ничего о нём знать. 15 лет она приезжала в родной посёлок только чтобы передать деньги и одежду, но никогда не разговаривала с Алисой, не интересовалась её здоровьем, не забирала на выходные и вообще не планировала когда-либо жить с ней под одной крышей. Наоборот, девочка вызывала в ней неприятные воспоминания о неудачных отношениях и ревность к матери, которая, казалось, любила внучку больше дочери.
Неожиданное известие заставило женщину бросить все дела и срочно вернуться домой. Татьяна Валерьевна умерла от сердечного приступа, в плетёном кресле-качалке в своём утопающем в цветах саду. Внучка в это время гуляла с подругами и первая увидела бабушку, лежащую в неестественной позе. Стоит ли говорить, что это самое страшное, что она видела и что проживала.
– Где ты была? Шаталась где-то вместо того, чтобы за бабушкой присматривать, – с укором бросила ей мать, приехавшая на похороны.
Девочке было и без того так больно и плохо, что слова женщины, официально считавшейся её мамой, задели за живое. Она стояла в стороне от пришедших проститься и винила, винила себя, доводя до слёз.
Знакомые подходили её обнять, говорили какие-то слова сочувствия, тогда как на Веронику смотрели с укором и практически с ней не разговаривали. Хоть Татьяна Валерьевна и оправдывала дочь всеми силами, объясняя отсутствие занятостью, наукой и командировками, соседи и друзья всё прекрасно понимали и в разговорах между собой называли женщину кукушкой, бросившей ребёнка и даже не интересующейся его судьбой.
Вероника и правда всю жизнь посвятила карьере. Девочка, которую она родила, но не любила, могла стать препятствием на пути к цели. Так, женщина сначала окончила институт, потом аспирантуру, съездила на практику за границу, а сейчас преподавала в крупном университете и занималась научной деятельностью. Вся её квартира была заставлена книгами, а жизнь представляла сплошную череду конференций, встреч и исследований.
Незнакомая молчаливая и закрытая девочка-подросток совершенно не помещалась в эту жизнь, но её пришлось забрать с собой, поскольку Вероника по-прежнему считалась её матерью и теперь единственным родным человеком.
– Вот твоя комната. Еда на кухне, в школу в августе тебя устрою. Пока живи и ко мне не лезь, – проинструктировала Вероника, едва Алиса вошла в её квартиру с дорожной сумкой и переноской. – Ещё кошку притащила. Убирай сама, я этим заниматься не стану.
– Это бабушкина Маруся, – твёрдо ответила девочка, в упор глядя на мать.
Вероника не нашла, что ответить, молча открыла дверь комнаты и ушла к себе переодеваться. С этого дня её жизнь изменилась до неузнаваемости.
Казалось, девочка всё делала назло. Громко топала по полу, шагая из своей комнаты на кухню, шуршала пакетами, выстукивала какой-то ритм, сидя за столом, напевала песни, включала музыку в наушниках так, что её было слышно через стенку. Привыкшая к тишине в квартире, её мать каждый раз вздрагивала от неожиданности и роняла книги на пол, но, сжимая кулаки, старалась молчать. Конечно, время от времени, случались и ссоры.
– Ты можешь вести себя тише? – холодно спросила Вероника, когда Алиса вернулась с прогулки и с громким звуком бросила вещи на пол.
– Не могу, – ответила она и закрыла дверь прямо перед лицом матери.
– Запру тебя на неделю дома и отключу интернет, посмотрим потом, как заговоришь.
– Отключай, – донеслось из комнаты.
Алиса жила одинокой жизнью. После смерти бабушки, самого родного её человека, и переезда в город, где она никого не знала, девочка замкнулась. Всё, что у неё было – старенькая кошка и компьютер с музыкой, играми и чатами для переписки со школьными подругами. Мать Алиса ненавидела, считая сухой и бесчувственной. Единственное, что согревало – это воспоминания о бабушке, её заботе и любви, их уютных вечерних посиделках у тёплой печи зимними вечерами, чаепитиях в саду летом, ягодном варенье, вязаных кофточках, пирожках с капустой по выходным… Алисе казалось, будто всё хорошее из её жизни навсегда забрали, лишили самого лучшего, что у неё было.
День выдался тяжёлым. Вероника с утра до вечера была в университете, работая со студентами, и жутко устала. Помня о том, что с вечера ничего не приготовила, зашла в торговый центр и купила еду в контейнерах. Два картофельных пюре, две котлеты и два салата. Она поймала себя на мысли, что уже привыкла к присутствию дочери и даже хотела бы её порадовать, хоть они и не ладили. Через 10 минут женщина шагала домой с пакетом продуктов в одной руке и таким же большим пакетом кошачьего корма в другой.
Открыв дверь, Вероника замерла на месте. Пахло чем-то очень знакомым. Чем-то, напоминающим о детстве.
– Мамино печенье, – сказала она, входя на кухню.
– Она его называла «Кудрявое», – ответила Алиса, выкладывая выпечку на две тарелки.
– Она корицу в него добавляла.
– Я забыла её купить.
Девочка быстро прибрала за собой, взяла одну из тарелок и направилась к себе. Вероника стояла и смотрела на стол, словно не могла понять что-то.
– Подожди, – попросила она в тот момент, когда Алиса уже закрывала за собой дверь. – Пойдём поужинаем, потом чай попьём.
К её удивлению, дочь не стала спорить и не закрыла демонстративно дверь. Она задумалась на мгновение и вернулась обратно.
– Бабушка учила тебя готовить? – заговорила Вероника после некоторого молчания.
– Да, – ответила девочка, глядя в тарелку.
– Меня тоже. И вот это печенье мы с ней пекли в печи. А потом пили чай, и мама рассказывала истории, которые с ней случались в детстве.
– А мы в духовке. Она специально для меня купила, чтобы я могла что-нибудь печь.
– Тебе нравится готовить?
– Да, я это люблю.
Они впервые посмотрели друг на друга, сидя совсем рядом. Вероника подумала, что её дочь не такая уж и угрюмая, какой казалась до этого момента, а Алиса, в свою очередь, порадовалась общим воспоминаниям о бабушке. Ими она в последнее время жила, потому что ничего более светлого и доброго с ней не случалось.
– Я знаю, что слишком редко приезжала, но я любила маму. И люблю. Она была очень светлым и хорошим человеком, – сказала женщина, разливая по чашкам чай, и поймала на себе пытливый вопросительный взгляд дочери.
– Она всегда защищала тебя, когда кто-то говорил о тебе плохо, – пожала плечами Алиса.
– А что говорили?
– Ну… Что ты плохая мать. Что ребёнка бросила. И что без бабушки я останусь совсем одна.
– В общем-то, они правы, – протянула Вероника. – А печенье у тебя очень вкусное получилось. Как из детства. Может, приготовим в воскресенье с корицей?
– Давай, – ответила Алиса, всё ещё буравя мать взглядом, словно не веря в происходящее и ожидая подвоха.
Внутри у обеих происходили какие-то перемены. Одна, невольно вернувшись мыслями на 16 лет назад, остановилась и замолчала, перестав упрекать мать в том, что не дала тогда сделать аборт. С тех пор она не раз корила себя за это решение, но в этот вечер делать этого не хотелось. Другую терзали противоречия – она всю свою жизнь наблюдала за матерью из окошка бабушкиного дома, и ни разу та не позвала её к себе, чтобы обнять или подарить игрушку. Она всегда приезжала, оставляла много сумок с одеждой, книгами и разными безделушками, которым девочка очень радовалась, и уезжала. Мать была для неё просто образом холодной и нелюбящей её женщины. Но теперь оказалось, что у неё тоже было детство, она когда-то была маленькой, и бабушка точно также любила её, делилась секретными рецептами и историями. Оказалось, что какая-то часть горячо любимого человека продолжает жить в матери, и даже внешне они очень похожи.
Когда они доели угощения, прибрались на столе, и Алиса отправилась в свою комнату, Вероника окликнула её и сказала:
– Ты не останешься одна.
Девочка улыбнулась впервые с того момента, когда переступила порог своего нового дома. Её мать ощутила, как по телу пробежала волна тепла. Это было что-то новое, до этого не знакомое, и женщина добавила:
– Я рада, что вы с Марусей здесь.
– Я тоже, – искренне ответила девочка и аккуратно закрыла за собой дверь
