Когда свет гаснет, и правда выходит наружу, единственный, кто может протянуть руку, оказывается совсем не тем, кого ты ожидал.
— С кем ты хочешь жить, милая? Не бойся, смотри только на меня и говори правду. – тихо говорила представительница органов опеки, улыбаясь. Она нависла над девочкой, как скала, и смотрела так ласково, как только могла.
Но девочка совсем не обращала на неё никакого внимания. Взгляд её ярких, зеленых глаз был направлен вдаль. Туда, где стояли её родители.
Мать куталась в длинном, расстегнутом пальто, с черными тенями под глазами на не выспавшемся лице. Время от времени, она нервно потирала руки и кусала губы, с испугом глядя на дочь. По другую сторону, немного сгорбившись, стоял отец. Он с улыбкой смотрел на Аню, слегка наклонив голову. Казалось, чтобы она не сказала, он примет любой её выбор.
— Только тебе решать, Анечка… Мама или папа?
Взгляд тринадцатилетней девочки метался от отца к матери. Казалось, она сейчас заплачет. Неожиданно отец кивнул, и Аня судорожно дернулась. Потом вздохнула и на секунду закрыла глаза.
— Папа, – шепотом произнесла она.
Раздался сдавленный крик матери, она бросилась к дочери, но адвокат удержал её. Она плакала, отбивалась руками, но девочка отвернулась и нетвердым шагом направилась к отцу.
— Молодец, дочка, – улыбнулся отец после заседания. – Ты сделала всё правильно.
— Да, папочка, – кивнула девочка и глубоко вздохнула. Она увидела, как из другого выхода зала суда идет её мама. Она опиралась на плечо адвоката и содрогалась в рыданиях…
…
— Ты где была? Я не понял, – Валерий рывком открыл дверь дочери. Аня стояла на пороге, судорожно вцепившись в ручку сумки. Она смотрела на отца, не в силах что-то сказать. – Я сказал тебе быть дома в шесть. Ты вообще на часы смотрела?!
Взгляд девочки сместился на часы позади отца. Четырнадцать минут седьмого. Она поняла, что опоздала.
— Немедленно иди в свою комнату. Месяц не получишь телефон, две недели телевизор. Я ещё дневник проверю. Негодяйка…
Аня кивнула, втянула голову в плечи и прошмыгнула в свою комнату. Там не было не то что замка, в комнате не было двери. Она быстро переоделась, повесив всю одежду на вешалку, выровняв вещи идеально, как по линейке. Папа не любил беспорядок.
Девочка надела длинное платье в горошек и села на кровати, тоскливо обведя комнату глазами. Пустые стены, шкаф с парой классических книг, идеально чистый рабочий стол. У Ани не было компьютера. Когда было нужно, она пользовалась отцовским, но только под его строгим присмотром. Никак иначе. Отец считал, что компьютер приносит только вред.
— Иди обедать, милая! – крикнул мужчина из кухни. Аня медленно пошла к отцу.— Я сегодня приготовил, потому что твоя учительница сказала, что тебе нужно задержаться в школе. Но это не моя обязанность, а твоя, ясно? Твоя мать успевала и работать, и готовить. Учти это.
Аня медленно кивнула, посмотрев на тарелку с гречкой. Себе Валерий положил несколько котлет.
— Я уже говорил, что ты набрала лишние два килограмма. Нужно исправлять. Девочки должны быть стройными, как лань, а не жирными медузами. Ешь давай.
Девочка села за стол и дождалась, когда сядет отец. И только, когда он начал есть, она приступила к своей порции. Посуду за всех помыла она – так было заведено после ухода мамы.
Екатерина – ее мать – ушла несколько месяцев назад. Более двенадцати лет она жила с мужем и дочерью, но недавно ушла, оставив дочь отцу. Так решил суд.
…
— Эй, Галкина, – крикнул какой-то парень. – Тебя там мама ждет во дворе. Иди быстрее.
Аня оторвалась от книги и нахмурилась. Мама не могла прийти, ей было нельзя. Валерий подал на лишение родительских прав. Девочкой она была неглупой и хорошо понимала, что происходит.
Аня спустилась во двор и увидела, что вдали школьного двора, под деревом, стоит её мама. Екатерина увидела дочь и кинулась к ней со всех ног… Подбежав, неловко, но крепко обняла. Аня чувствовала запах сладких духов и как сильно бьется сердце ее матери…
— Доченька! Девочка моя… – из глаз женщины градом хлынули слезы. – Ты как? Моя хорошая, моя ласточка ненаглядная…
— Привет, – ответила девочка и зажмурилась, чтобы не заплакать. Нельзя. Не сейчас точно.
— Он заставил тебя? Ты поэтому сказала, что хочешь остаться с ним, а не со мной?
Екатерина держала дочь за руки.
— Нет. Ты бросила меня.
— Нет… Нет. Дорогая моя. Анечка… Я просто больше не могла терпеть, я не могла… Прости меня. За все прости… Он монстр, чудовище.
— И ты оставила меня с ним. С чудовищем. Да!?
Екатерина начала ощупывать дочь. Аня дернулась, отстранившись.
— Он бьет тебя? Нет… Нет… Давай уйдем! Мы уйдем с тобой. Сейчас. Убежим…
— Нет. В этом нет смысла. Меня заберут, и я вернусь к нему. И всё будет как всегда. По прежнему. Он все равно выиграет. Иди домой и живи спокойно. Одна.
Аня выдернула руку и пошла назад. Екатерина осталась позади.
— Я заберу тебя! Аня! Слышишь, я тебя заберу!!!
Аня слышала. И хотела только одного – сдержаться. Нельзя плакать. Никто не должен знать, что происходит. Никто.
В этот день Аня пришла домой пораньше, убралась, отправилась готовить ужин и делать уроки. Она с ужасом ждала, когда придет отец.
Он вернулся вечером. Валерий открыл дверь в квартиру и ещё до того, как он зашел на кухню, девочка поняла: он знает. То ли рассказала учительница, то ли он просто всё знает. Но по его голосу было понятно, что ждать ничего хорошего не стоит.
— Дорогая, как прошел твой день? – раздался притворно ласковый голос отца. Аня вздрогнула и сжала в руках ложку.
Валерий зашел на кухню и подошел вплотную к дочери. Слишком близко.
— Ты виделась со своей матерью?
— Она сама пришла… Я не…
— Ты говорила с ней? Не ври мне! Я всё знаю. Она нас бросила, ушла. А ты решила, что с ней можно общаться. Хочешь вырасти такой же падшей женщиной, как твоя мать?! Я не позволю!
Валерий поднял руку, Аня сжалась, но это не помогло. Он наносил удар всегда неожиданно и она отлетела в угол — такой силы была пощечина. Отец вышел, даже не обернувшись…
Чуть позже девочка сидела у себя в комнате и прижимала руку к щеке. У нее не было слез, она сидела с сухими глазами, глядя в стену и сильно сжимая зубы. Рука дрожала, но она не обращала на это внимание. Ей было все равно. Теперь ей было все равно.
— Доченька? Ты чего сидишь в темноте? Может книгу почитаешь? Включить свет?– улыбаясь, спросил Валерий, подойдя к дочери.
Аня покачала головой и натянула на лицо улыбку.
— Всё хорошо. Я не хочу. Сейчас лягу спать, завтра пораньше встану и повторю уроки.
Мужчина погладил дочь по голове и кивнул.
— Нам с тобой хорошо и без нее. Без твоей матери. Ты молодец.
Он ушел, Аня переоделась и легла спать. В голове роились непрошенные воспоминания. Образ красивой мамы, которая всегда стояла в углу, сложив руки на груди. Она не пыталась помешать мужу, она молчала. Всегда. Потом приносила мази, пластыри и просила терпеть. Учила не плакать. Учила молчать. Что делала сама больше тринадцати лет. Она любила его и не могли пойти против.
…
— Ты должна бороться! – крикнул пятнадцатилетней парень, схватив Аню за руку. Она шикнула и отдернула руку. – Ты не можешь так жить. Это не правильно! Твоя мать ушла, почему ты не можешь?
Аня смотрела на него огромными, удивленными глазами.
— Не неси чушь. И не стой рядом. Если он увидит, он убьеt и тебя, и меня… Нет.
Никита был другом Ани. Конечно, другом – сильно сказано. Но они хорошо общались, она доверяла ему, и мальчик понимал, что происходит дома у Ани. Он сам был из неблагополучной семьи и всю жизнь жил с бабушкой, так что отчасти мог её понять. Единственно, что он не мог понять, это почему она ничего не делает. Почему молчит.
— Пока, – улыбнулась ему Аня и быстрым шагом удалилась. Она увидела машину отца около школы.
Валерий всегда оставлял машину за школой, где никого не было. Так он мог спокойно поговорить с дочерью, сказать всё, не сдерживаясь. В глазах школы он был образцовым отцом — ходил на все собрания, вел задушевные беседы с классной руководительницей. Из-за этого пожилая Татьяна Геннадьевна выступала на стороне Валерия на суде.
Аня подошла к отцу.
— Что это был за парень?
— Я не знаю. Он хотел, чтобы я отдала тетрадь Татьяне Геннадьевне, но я сказала, что уже ухожу.
Валерий кивнул и больно сжал руку дочери.
— Надеюсь, ты мне не лжешь. Я не дам тебе стать такой, как мать. Мерзкой лгуньей.
…
…Неделю спустя в дверь раздался звонок, на пороге появились две женщины. Одну из них Аня хорошо помнила, она была из органов опеки.
— Нам сообщили о нaсильственных действиях по отношению к ребенку. Мы обязаны проверить.
С этого момента все изменилось. Аню отправили к врачу, чтобы снять побои. Синяки были на руках, ногах, спине… К тому же у них оказалась запись того, как Валерий избивaет дочь. Чуть позже Аня узнает, что это сделал Никита. Мальчик обратился к матери Ани за помощью, та дала ключи от квартиры и сказала, когда мужа не будет дома. Никита смог установить камеру.
Аня дала показания против отца и рассказала обо всем, что он делал. Мать хотела её забрать, но девочка не согласилась. Она попросила тетю забрать её. Она еще не знала почему, но жить с матерью не хотела.
…Спустя годы, когда Аня станет совсем взрослой, она поймет почему. Она не доверяла своей матери. Не могла больше верить женщине, которая позволяла её избивать и из года в год продолжала жить с тираном. Никита был спасителем девочки, несмотря на помощь женщины. Без него бы ничего не было. Мать бы испугалась. Как всегда. Он сделал всё сам. Он спас ее.
Аня ещё долго восстанавливалась. И вряд ли она когда-нибудь забудет весь этот кошмaр. Отношений с матерью она не наладит. Будет иногда общаться, но только поверхностно. Чужой человек сделал для неё больше, чем родная мать. Не зная подробностей, не понимая ситуации, он помог.
Аня не винила мать, она просто не доверяла ей. Просто не могла. Это было сильнее её. Страшно, когда ребенок не чувствует себя в безопасности рядом с самым родным человеком. Страшно…
