Люде было почти двaдцaть лет, когда она вышла замуж за соседского парня Мишу. Первые дecять лет жили скромно. Лишнего себе не позволяли, в кpeдиты не лезли. Раздавали долги за родителей. Знакомые, глядя на них не понимали, как можно жить счастливо без всего.
— Неужели не хочется? – Спрашивали они, — бросить все, оставить pa6oту, дом, купить машину и рвануть куда-нибудь на юг страны. Получить новые впечатления, эмоции… Пожить хоть недельку счастливо. Как можно жить без pyгани и желания развестись?
Люда и Миша пожимали плечами. Им всего хватало. А уж счастливы они были всегда. Однако ответ на вопрос все же был.
— Секрет в приданом.
***
Людка родилась в простой семье. Мать – закройщица. Отец – автослесарь. Всю жизнь, сколько помнила Люда, родители постоянно залезали в долги. Порой хватало только на хлеб.
Мишка же родился в семье обеспеченных людей. Он не знал, что такое материальная нужда. Однако с нуждой во внимании и заботе был знаком с пеленок. Родители, бросив его на бабушку, мотались по миру. Зарабатывали. О сыне вспоминали редко.
Бывало, мать с отцом приедут с длительной командировки, проведут с Мишей день другой и отдыхают от работы. Как-то мать призналась, что детский плач ее выматывает настолько сильно, что она с удовольствием никогда бы не видела своего сына.
Бабушка тоже любовью не баловала. Ее раздражало быть круглосуточной нянькой. И все же возложенные на нее обязанности выполняла хорошо. Следила за питанием и развлечениями внука, помогала ему в обучении. Не разрешала лениться. Мать заставляла отчитываться ее за каждый потраченный рубль и требовала рассказывать про каждый Мишин шаг.
Споря с Людой о том, кому в детстве было хуже, только с годами сошлись во мнении, что у Миши детские годы прошли ужаснее, чем у Люды.
Родительскую любовь не смогут заменить никакие деньги. Это аксиома.
Единственное, что огорчало Люду и Мишу, так-то, что они не сыграли свадьбу. Просто расписались в ЗАГСе. Даже фотографий не осталось. Мать Миши порезала их на маленькие кусочки, тем самым выражая протест. Неожиданной любовью к сыну женщина воспылала, когда начались тяжелые времена. Умер отец. Денег почти не осталось, работы не было.
Узнав на ком решил жениться единственный сын, она пригласила будущую невестку домой на чай. Знакомством это назвать было нельзя. Скорее обсуждением будущего молодых. И если по началу все шло хорошо, то вопрос прозвучавший как гром среди ясного неба, стал началом конфликта двух семей.
— Приданое будет? – Спросила Елизавета Григорьевна, слегка прищурив глаза и мягко улыбнувшись. Сам вопрос звучал невинно.
Но не для домашних, которые знали, что означает этот взгляд.
— Какое приданное, мам? Уже сто лет никто ничего не собирает.
Люда так и вовсе растерялась.
— Когда я выходила замуж, мне мать собрала дюжину простыней, наволочек, пододеяльников, скатерти… Да… Посуда… Всякая кухонную утварь. — Женщина задумалась, — кое-что из техники. Золотые украшения и деньги. Всего и не припомнишь. Мое приданое перевозили сюда два дня.
Бабушка молчала. Но потому как она поджала губы и отвела глаза становилось ясно, что сам разговор ей не нравится.
Миша решил перевести все в шутку.
— Тогда мне надо принести шкуру мамонта.
— Зачем? – Елизавета с интересом посмотрела на сына.
— Ну как зачем? В знак того, что я могу обеспечить будущую жену. Разве что проблема одна имеется… Мамонты вымерли, как и это традиция. Зачем изобретать велосипед, что-то покупать… Все у нас есть.
Елизавета выглядела оскорбленной.
— Принеси родителям невесты свежий батон хлеба. Эти голодранцы от счастья чувств лишатся.
Щеки Люды моментально вспыхнули. Ей очень хотелось заступиться за своих родителей, но опускаться до оскорблений она не собиралась.
— Извините, — тихо прошептала она.
Бабушка притворилась глухой и немой. А Миша, сгорая от стыда перед своей невестой, почувствовал в горле ком. Родную маму, какая бы она не была, он не собирался унижать в ответ. Хотя слова подходящие были. Вместо этого он встал из-за стола и вывел Люду.
Выходя из комнаты, услышал шепот бабушки. Та сказала, что у Люды такое приданое, что никаких денег не надо.
Долгое время он думал над ее словами. Но их смысл дошел до него лишь спустя года.
О несправедливой фразе будущей свекрови Люда рассказала своим родителям. Мама покачала головой и махнула рукой.
— Не пара он тебе. Замуж выйдешь – неприятностей не оберешься.
Отец же никак не отреагировал. Словно переживания дочери его вовсе не касались. Никогда еще Люда не чувствовала себя на столько одинокой и несчастной, как в тот день. Тогда казалось, что ей запрещают быть с любимым человеком и поделать с этим ничего нельзя.
На следующий день отец пошел выяснять отношения с матерью Миши. Они сцепились в словесном бою. Звучали такие отвратительные слова, что у прохожих сворачивались уши в трубочку.
Мишка и Людка растерянные и ничего не понимающие, страдали больше всех. Миша, конечно, попытался перевести всю в шутку и придать некой романтики сложившейся ситуации. Но его фраза:
— Мы как Монтекки и Капулетти, — прозвучала словно издевка.
В трагедии Шекспира две враждующие семьи никогда не опускались до такого «быдловатого» поведения. Елизавета Григорьевна, когда у нее закончились все возможные слова, показала средний палец. Отец Люды, показал другой неприличный жест указав на свои штаны.
Но несмотря конфликт ни Люда, ни Миша не стали изменять своим планам. Расписались, как и планировали. Всем назло.
Жить решили с родителями Люды. Возможности, снять отдельное жилье не было. Миша учился на пилота гражданской авиации. Профессия требовала внимательности и сосредоточенности. Людка же выбрала себе экономическую специальность.
Вечерами молодожены сидели над книгами.
Отца Люды злило, что зять вместо того, чтобы помочь с делами по дому сидит и перечитывает лекции. Начались упреки, придирки и скандалы. Люду родители не трогали. Дочь была первым человеком в семье, которая решила получить высшее образование.
Совсем скоро Мишу стали считать нахлебником. Избалованным ребенком богатых родителей.
— Мужчине образование не нужно, — кричал отец Люды, злясь не столько на зятя, сколько на его мать. – Его обязанность обеспечивать жену и детей. Вот прям также, как его полоумную маму обеспечивал муж.
Так продолжалось полгода. Люда же все это время, как могла, защищала своего мужа от нападок отца. Одно дело, когда споришь с врагом, другое с родным и близких человеком. Обиды друг на друга, словно снежный ком, спущенный на горном склоне, нарастали с каждым днем все больше и больше, пока не разбились о скалы. Первым не выдержал отец.
Придя с учебы, Люда и Миша обнаружили, что их вещи выставили на порог.
— Не потерплю тунеядства в своем доме. Честное слово- сил нет. Обои бы переклеить, а нахлебник иностранный язык изучает. Все недосуг ему.
Мать Люды виновато опустила голову. Вмешиваться в спор она не собиралась. А уж тем более возражать собственному мужу.
— Ну, а ты, Люська, — виновато произнес отец, намеренно назвав ее так, как называл в детстве. – Решай сама. За мужем пойдешь или с нами останешься. Тебя никто не гонит.
Люда испугалась. Никогда она не думала, что ей придется столкнуться с таким сложным выбором. Она покачала головой и положила руки на живот, почувствовав спазм. Отец воспринял движение дочери по-своему, а потому повторил:
— Ты нам любая нужна. И ребенка, если так случилось, поднимем и воспитаем.
В своем ответе Люда не сомневалась:
— С Мишей уйду. На улице согласна жить, если придется. Но только с ним.
Миша сжал руку жены. Душа наполнилась нескончаемой любовью к жене.
Жить переехали к бабушке и матери Миши. Свекровь невестку не жаловала. История повторилась почти с точностью до нельзя. Теперь Люду считали нахлебницей и бездельницей.
Порой Люда всерьез задумывалась о том, а не бросить ли ей учебу. Но едва заикнулась, муж тут же пресек:
— И не вздумай.
Учебу удалось закончить без троек. Постепенно жизнь начала налаживаться. Мишка и Люда устроились на работу. Неизменным оставалось отношение родителей к их выбору.
Неизвестно сколько бы это продолжалось, пока в один прекрасный день у Елизаветы Григорьевны не обнаружили страшную болезнь. Перед лицом смерти все склоки и споры можно становились смешными.
Миша, ясное дело, переживал за мать. Люде же было жаль ее по-человечески. Она считала, что никто не заслуживает таких страданий. Все средства уходили на ее лечение. Распродавать имущество покойного мужа Елизавета Григорьевна строго-настрого запретила. Хотела, чтобы Мишке осталось хорошее наследство. Считала материальные достижения своей заслугой. Возможно, в глубине души она чувствовала вину за то, что бросила сына на свою мать. И тем самым пыталась искупить вину, оставить сыну честно нажитое.
От болезни Елизавета Григорьевна «сгорела» за год. Следом за ней слегла и бабушка. Горе от потери единственной дочери, оставило на ее сердце глубокий шрам, который так и не затянулся.
Люда свою боль старалась держать глубоко внутри и не показывать. Понимала – мужу приходится гораздо хуже. Он, лишившись сразу двоих любимых людей, чувствовал себя потерянным. Начал срываться и грубить. Люда сносила все унижения. Заботилась, несмотря ни на что.
Лишь однажды, когда Мишка поднял на нее руку, закрыла лицо руками и разрыдалась. Он же, испугавшись собственного порыва, расплакался, выплескивая всю ту боль, что накопилась в душе.
На этом черная полоса не закончилось. Родители Люды, привыкшие лезть в долги, связались с бандитами. Им начали поступать угрозы. За помощью они обратились к единственной дочери и зятю.
Миша, будучи уже пилотом и неплохо зарабатывая, из-за уважения к жене и ее чувствам, не стал напоминать, как принял его тесть. Кичиться своим образованием и профессией. Обещал помочь, чем сможет. Как бы намекая, что не все ему под силу. На самом же деле, он старался как мог. И делал это ради своей жены.
Несмотря на свалившиеся беды, вечером ложась в кровать и кладя голову на плечо мужа, Люда ощущала себя самой счастливой женщиной. Своего мужа она обожала.
Миша же, прижимая к себе жену, был благодарен тому, что она у него есть.
Любое горе можно пережить, если рядом есть поддержка.
Смысл бабушкиных слов про приданое до него дошел, когда его коллега решил спросить совет:
— Как вам удается спокойно жить, несмотря на все?
Миша ответил:
— У жены было достойное приданое.
— Какое же? Хорошее наследство?
— Любовь ко мне.
Коллега ничего не понял и рассмеялся, восприняв слова товарища за шутку. Миша же почувствовал, что ему стала доступна редкая в наши дни мудрость.
