«Зачем я вообще соглашалась? – упрекала себя девушка. – Могла бы просто сказать, что плохо себя чувствую. Хотя нет, это было бы ещё хуже – они бы тогда не отстали».
Общение Леры с сестрами её мужа каждый раз проходит по одному сценарию: две женщины активно обсуждают что-то между собой, смеются и пытаются вовлечь невестку в их разговор. Они спрашивают её мнение, задают уточняющие вопросы, которые Лере кажутся бесконечными.
Их лица выражают самые разнообразные эмоции: от любопытства и удивления до радости и разочарования. Эти чувства сменяются настолько быстро и хаотично, что Лера не успевает за их динамикой. «Можно снять целый мультфильм, глядя на их утрированную мимику», — думала она, наблюдая за неугомонными родственницами.
Лера уже утратила интерес к разговору и с самого начала не стремилась вникать в него. Сестры её мужа пригласили её в кафе после предновогодних покупок, чтобы обсудить какие-то «женские темы». Но для Леры это всё звучало как монотонное «бла-бла-бла» или напоминало птичий щебет.
«Как можно быть такими пустышками и часами болтать ни о чём», — размышляла она, глядя на золовок.
Изредка девушка улавливала обрывки разговора, из которых следовало, что женщины обсуждали знакомых, каких-то знаменитостей или детали сериала.
— А второй сезон ты смотрела? Там вообще Карла такое сотворила! Она чуть в тюрьму не угадила из-за этого предателя. Лер, а ты видела?
Леру вовсе не интересовали такие надуманные проблемы. Она никак не могла понять, как можно столь долго и эмоционально обсуждать чужие жизни, да ещё и вымышленные.
Своими личными заботами она делиться с золовками не хотела, да и обычно обсуждала их только с матерью и мужем Матвеем. Однако его сестры этого, похоже, не понимали.
Если бы у них были хоть малейшие навыки в психологии, они бы заметили по позе Леры, что она категорически не настроена на общение: поза максимально отстранённая, руки и ноги скрещены, зрительный контакт отсутствует.
Сестры её мужа, напротив, всем своим видом показывали крайнюю заинтересованность в разговоре с невесткой: широкие жесты руками в направлении Леры, ладони открыты кверху, словно они предлагали нечто ценное.
Если бы не стол, выступающий защитником, казалось бы, сестры мужа тут же обняли Леру, желая быть к ней как можно ближе. Чем дальше она отстранялась, тем ближе наклонялись к ней золовки.
Для сестёр мужа идеальным способом взаимодействия было бы обниматься втроём или хотя бы касаться головами, показывая семейное единство и близость.
А для Леры лучшим способом общения с золовками было бы жить в разных квартирах, предпочтительно на противоположных сторонах города, и при этом, на всякий случай, запереться у себя в комнате.
После часового общения, максимально кратко попрощавшись, чтобы не дать родственницам повода навязаться к ней в гости, Лера вышла из кафе и, наконец-то, смогла глубоко вдохнуть. Она слегка вращала головой и плечами, как бы стряхивая невидимый груз.
Только теперь она поняла, насколько была напряжена. Она ощутила облегчение и внутреннюю лёгкость. Неожиданно знакомые голоса вновь ворвались в её сознание, предупреждая о приближении родственниц. Девушки также расплатились в кафе и вышли на улицу.
В панике Лера ускорила шаг и постаралась исчезнуть в толпе.
* * *
Лера всегда знала, что она интроверт.
Она не испытывала потребности в постоянном общении, ей было комфортно в одиночестве или хватало общества одного-двух близких людей.
Иногда ей хотелось провести время в большой компании, но это происходило не чаще раза-двух в месяц. В такие моменты она погружалась в шум голосов, отдаваясь незнакомой, но интересной энергетике, которой хватало в ограниченных дозах. После этого Лера вновь стремилась спрятаться в своём «коконе».
Однако её муж и его семья были другими.
Они любили много общаться, делиться всеми радостями и проблемами. Когда собственные новости заканчивались, они переходили к обсуждению чужих дел.
По этой причине Лера избегала делиться с родственниками мужа личной информацией. В то время как Матвей уважал её желание сохранять личные переживания в тайне, его сёстры и родители, узнав секрет невестки, могли обсуждать его и с двоюродными и с троюродными родственниками. И то и с соседями.
Леру это бесило жутко, а в первое время и обижало.
— Я же тебе по секрету рассказала, — говорила она Лизе, одной из золовок. – Ты сама меня вынудила поделиться, а теперь это даже все ваши соседи знают.
— А что такого ты мне рассказала? Подумаешь, секрет! – фыркала Лиза. — В твоей истории даже никто не пострадал – чего тут стыдиться. Я, наоборот, помочь хотела, чтобы ты поняла, из-за какой мелочи переживала.
После этого разговора Лера совсем перестала рассказывать родственникам мужа хоть что-то, что её заботило. «Ничего личного», — решила она.
* * *
У Леры не было братьев и сестёр, она выросла с матерью, и ей всегда хватало общения с близкими людьми. У неё была одна лучшая подруга, а остальные – просто приятельницы.
Матвей, наоборот, был из многодетной семьи с традицией совместных посиделок за большим столом и перемыванием косточек всем и каждому. У них не было секретов друг от друга. Каждый готов был поделиться сокровенным и оказать поддержку.
Лера была благодарна мужу за то, что он понимал её склонность к уединению и делился с родственниками только своей информацией, оставляя за женой право самой решать, что рассказывать о себе остальной родне.
— Лер, ты прекрасно знаешь, что я ничего о тебе ни родителям, ни сёстрам рассказывать не буду, если ты сама не захочешь, — уверял он.
В их маленькой семье было нормальным, что Лера вскоре покидала комнату с гостями и запиралась в спальне, чтобы побыть одной. В то время как муж наслаждался обществом родных за чашкой чая и болтал с ними за двоих.
Но вот родственники понять такого поведения невестки не могли.
За пять лет брака Леры и Матвея сестры мужа никак не могли привыкнуть к непростому характеру Леры и постоянно искали способы наладить с ней отношения.
— Матвей, но что ты всё заладил, что Лерка другая. Да такая же она, просто до сих пор стесняется. Или ещё не признала нас как родных. Надо просто наладить с ней отношения, и будет твоя жена точно так же сидеть с нами за столом и трещать часами с удовольствием, — утверждала Лиза, младшая сестра Матвея.
Она часто стучалась в плотно закрытую дверь спальни, где невестка укрывалась от их назойливого внимания, а затем заходила без разрешения.
— Лиза, я ведь не приглашала зайти! – удивлялась Лера.
— Глупости, зачем мне разрешение – я же не чужая. Я постучалась, а значит предупредила о том, что зайду.
— Лиза, стучат в дверь, чтобы получить разрешение войти, — пыталась объяснить Лера.
— Так я говорю, что это только к чужим людям относится. Свои стучат, предупреждая, что сейчас зайдут, — разжёвывала, как ребёнку, правила своей семьи Лиза.
Но каждый раз сталкивалась с непониманием невестки. Поэтому Лиза обижалась, когда получала холодный ответ от Леры, что та занята и предпочитает остаться одна.
* * *
Как раз перед Новым годом Лера захворала «по-женски» и не раскрывала причины недуга даже мужу, а только поделилась с мамой. Матвею только сказала, что скорее всего не сможет пойти с ним на Новый к его родителям.
Золовки, придя в гости, как обычно, почувствовали скрытую от них тайну, едва шагнув в дом. Но Матвей не смог утолить их любопытства, поэтому их настойчивость только усилилась. Они продолжали допытывать брата, пытаясь выяснить подробности, но встретили глухое молчание.
— Либо Матвей сам не в курсе, либо предпочитает молчать, — решила Лиза. Но не смирилась: чужая тайна будоражила все фибры её души
Не получив информации у брата, сёстры начали настойчиво ломиться в спальню Леры. Они жаждали выяснить, что произошло, и желали поддержать невестку своим участием и заботой. Золовки были свято убеждены, что их долг – вытащить наружу проблемы Леры и окружить её вниманием и сочувствием.
Старшая, Настя, говорила:
— Лерочка, мы же просто хотим тебе помочь! Почему ты нам не доверяешь? Мы не можем оставить тебя одну наедине с собственными проблемами. Расскажи, что случилось — это принесёт тебе облегчение!
Лиза вторила ей:
— Молчанием ты только вредишь себе. Разве не видишь? Мы хотим помочь, как делают близкие люди!
Лера просила оставить её в покое, но сёстры были настойчивы, не желая уходить без ответов. Такое несвойственное ей сострадание золовок действовало ей на нервы, вызывая раздражение, ведь она терпеть не могла, когда её жалеют.
В этот момент Лера чувствовала себя жалкой, если начнёт жаловаться, как того требовали золовки. Они словно говорили: «Одна ты не справишься, даже не пытайся». Сестры, настаивая на её открытости, подрывали её уверенность в себе.
Это она никак не могла допустить. С каждым вкрадчивым словом женщин её сопротивление и внутренний гнев только усиливались. Лере всё меньше и меньше хотелось хоть что-то сообщать родственницам.
* * *
В какой-то момент давление стало настолько сильным, что Лера не выдержала.
Она наорала на родственниц мужа, не стесняясь в выражениях. Шокированы были все, даже сама Лера. Младшая сестра разрыдалась от обиды, а старшая сухо извинилась за беспокойство:
— Если мы тебе мешаем так сильно, то сейчас же уйдём. Прости за беспокойство.
Матвей растерялся, не зная, кого первым успокаивать. Плач Лизы был настолько горьким, что он решил поддержать сестру и обнял вместе с Настей. Все трое стояли, крепко обнявшись, пока Лиза не справилась с рыданиями.
Лера же страдала от угрызений совести. Ей стало ясно, что сёстры мужа не хотели причинить ей вреда. Напротив, они действительно хотели помочь, освободив невестку от её тяжёлого груза на душе. И им было непостижимо понять, почему Лере это чуждо и ненужно.
Все эти годы родственники мужа воспринимали скрытность Леры как недоверие к новой семье. Они надеялись, что их настойчивость растопит лёд, и все начнут открыто общаться, обсуждая личные проблемы или просто всякую ерунду.
Сейчас разница между Лерой и родственницами казалась непреодолимой. Женщины осознали, что больше нет смысла пытаться сблизиться с невесткой.
* * *
К вечеру слухи о недостойном поведении Леры уже знала вся большая семья Матвея. И многие его родственники уверились, что она никогда не станет «своей». Несмотря на приближающийся праздник, они оставили всякие попытки наладить отношения.
На Новый год пойти с мужем Лера не смогла, да и никто больше не уговаривал.
С тех пор золовки больше не приглашали её на встречи, избегали обсуждения её дел и чувств. На людях приветливо здоровались, но уделяли внимание только брату. Когда Лера уходила в комнату, избегая их общества, никто больше не следовал за ней.
Лере стоило бы радоваться, но она грустила. То, к чему она когда-то стремилась, теперь приносило ей лишь душевную боль. Равнодушие родных мужа оказалось тяжелее навязчивости. Внутренне она старалась убедить себя: «Я справлюсь!»
Всё чаще она чувствовала на себе взгляд мужа, полный сожаления. Хоть вечером они откровенно поговорили, и Лера рассказала, что именно её мучило, казалось, что в их взаимопонимании произошёл надлом. И она не знала, как это исправить.
Притвориться, что ей нравится общаться, и скрывать отвращение, когда слушает сплетни? Рассказывать о своей жизни и потом ощущать истощение, словно её вскрыли, как консервную банку? Нет, ни один из вариантов не подходил.
Оставалось надеяться, что в Новом году появятся новые решения.
