«Когда же это всё, наконец, закончится?» — думала Василина, разглядывая пробегающие за окном серые улицы.
Она так устала от ухода за свекровью, что готова была сбежать куда угодно. Но сбежать девушка могла только к маме. Зоя Павловна медленно шла на поправку, и невестка просто сбивалась с ног, ходя за ней во вторую смену.
Молодая женщина ехала в автобусе, прислонившись к прохладному стеклу окна и чуть было не уснула от размеренного покачивания транспорта.
Она выскочила на нужной остановке и бросилась к ближайшим высоткам. К двери долго никто не подходил, и Василина уже начала беспокоиться, не случилось ли чего с матерью, ведь девушка предупредила о своём визите. Заботиться о двух пожилых женщинах она уже была не в состоянии – одна свекровь отнимала все силы.
«Ну, где ты, мам», — прошептала Василина и потянулась за телефоном, чтобы набрать родительницу. Но тут дверь открылась, и за дверью был недовольный молодой человек в очках.
— А где мама? – непонимающе пробормотала Василина. На работника скорой данный субъект не был похож, скорее он напоминал шаблонный образ айтишника.
— Какая мама? Вы про Аглаю Тарасовну? Так она нам эту квартиру ещё месяцев 5 как сдала. Мы платим вовремя, так что к нам никаких претензий. А чужим людям мы контакты хозяев не раздаём, извините, — и молодой человек закрыл дверь.
Тут Василина поняла, что от усталости она совершенно забыла, что мама переехала в их с мужем квартиру. А сама девушка автоматически приехала по старому материнскому адресу.
Она покачала головой, ругая себя за невнимательность, и уже стала спускаться пешком по лестнице, как её словно кипятком ошпарила очевидная мысль: «Мама сдаёт свою старую квартиру? Она её хозяйка???»
Усталость мгновенно покинула Василину, и девушка решительно отправилась на выход.
* * *
Аглая Тарасовна вот уже месяц оплакивала недавно почившего мужа. Михаил Ефимович скончался от сердечного приступа. Похороны и поминки прошли, а вот коммунальные счета только пришли.
Женщина сидела за столом, рассматривая бумаги, и что-то подсчитывала на листочке, когда в дверь позвонили. Это пришли дети её мужа от предыдущего брака: Ирина, Катя и 15-летний Антон. Они нерешительно зашли гурьбой, долго мялись, пока старшая 32-летняя Ирина не перешла к делу.
— Аглая Тарасовна, понимаю, что сейчас не лучшее время для жилищных разборок, но мы по поводу этой квартиры. Вы ведь не были женаты с папой, поэтому мы её наследуем, как дети усопшего.
— А вы были уже у нотариуса? – с едва уловимой насмешкой спросила мачеха.
— Нет, всего месяц прошёл – мы хотели по-хорошему с вами поговорить сначала, — добавила 27-летняя Катя.
— Вы не переживайте, пожалуйста, мы вас не гоним. Ещё 5 месяцев до даты вступления в наследство вы можете тут жить, — вновь взяла слово Ирина. При этих словах младший Антон зыркнул на сестру. – Только Антоша к вам переедет. Вам всё равно 4 комнаты одной не нужны, а парню как раз свободный угол необходим – он с моим мужем не уживётся никак.
Аглая Тарасовна не особо интересовалась жизнью детей своего покойного мужа. Но она знала, что его младший сын живёт в семье старшей сестры, а младшая дочь воспитывает ребёнка-инвалида и живёт с матерью.
Михаил Ефимович не раз порывался поселить в одной из свободных комнат либо подростка Антона, либо Катю с проблемным ребёнком. Но Аглая костьми легла, но дала мужу разместить у них никого из его отпрысков.
— У нас новая семья, Миш. Может, даже совместным ребёночком разживёмся, — убеждала новая жена. – Ты бывшей и так квартиру купил и алименты на детей платишь исправно – что ей ещё надо?
Но ребёнком общим пара не обжилась. И никого из детей тоже в дом пускать не стали, а жили для себя. У Аглаи Тарасовны была дочь от первого брака, которая жила с её матерью. Этот аргумент женщина так же использовала в разговоре с мужем:
— Я же не прошу тебя Василину тут поселить, так почему мы кого-то из твоих детей пускать должны?
А сейчас, после смерти отца, его дети всё-таки нашли способ поселиться в родительских хоромах. Аглая Тарасовна сжала кулаки.
* * *
— Мы даже вам одну комнату можем на год-два оставить, пока вы свои жилищные вопросы не решите, — тем временем говорила Ирина, которая, видимо, всё и придумала.
– Сначала Антон заедет на днях, а потом и мы с Егором переедем, — взяла слово Катя. — Вы даже можете не съезжать совсем, если будете по хозяйству нам помогать и за Егоркой присматривать. Мы ведь не чужие люди, Аглая Тарасовна, и можем помочь друг другу.
— Здорово вы тут всё придумали! – съязвила пока ещё хозяйка лакомой квартиры. – Может, вы ещё в четвёртую комнату и мать свою поселите, а её квартиру сдавать будете? А меня в прислугу превратите бесплатную?
— Нет, мама пусть одна живёт. Хотя, загадывать наперёд не будем. И прислугу бесплатную из вас никто делать не собирается. Если вам есть где жить, можете спокойно съехать. Мы как лучше для вас хотели, — удивилась Ирина язвительному тону жены отца, и то, неофициальной.
— Если бы вы были у нотариуса, то узнали бы, что квартиру эту муж на меня переписал. Если хотите, покажу дарственную.
Трое гостей в изумлении изучали принесённую дарственную, где чёрным по белому в качестве единственной владелицы значилось имя Аглаи Тарасовны. Все планы молодых людей рушились на глазах.
Катя не смогла сдержать рыданий, Антон начал кричать, что «старая карга» облапошила его отца и лишила их всех наследства. Ирина сидела насупившись и пыталась найти хоть какой-то выход, чтобы не потерять квартиру отца окончательно. Но нотариус, и юрист, пороги которых оббивали сестры с братом сказали, что недвижимость принадлежит гражданской жене Михаила Ефимовича, и с этим ничего не поделаешь.
Ирина умоляла Аглаю Тарасовну отдать им хотя бы одну комнату, Катя давила на жалость, приводя своего больного сына и взывая к совести женщины, а Антон в свойственной ему подростковой манере угрожал «старой карге», которой не так давно исполнилось 45.
— Вы у меня пожалеете! – кричал парень. – Ходить по улице бояться будете.
Аглая Тарасовна лишь усмехнулась, заблокировала номера отпрысков бывшего мужа, поменяла замки и дверь больше им не открывала, обещая вызвать полицию.
* * *
— Коммунальные счета сами себя не оплатят, — сказала вслух женщина, опять засев на бланки. Дело в том, что она ни дня в своей жизни не работала и не собиралась. Второй муж её полностью обеспечивал.
У Аглаи Тарасовны было немного денег, но их должно было хватить лишь на ближайшие пару месяцев. Продавать квартиру и менять её на меньшую женщина не спешила. В этом районе последние годы цены на недвижимость только росли, поэтому продавать квартиру сейчас казалось ей мероприятием невыгодным.
Сдавать одну из комнат она также не хотела. Терпеть посторонних людей в своём доме было ниже достоинства женщины, привыкшей к комфорту. Но другого выхода она не видела.
Тут позвонила дочь:
— Мам, привет! Как у тебя дела? – и Аглая Тарасовна рассказала, как дети усопшего мужа хотят отобрать у неё квартиру. Но факт, что у них это не получится, женщина умолчала на всякий случай. Неожиданная мысль, тянуть деньги с дочери, показалась ей вполне заманчивой.
— И где ты будешь жить? Господи, у всех кругом проблемы. Представляешь, свекровь мою, Зою Павловну, инсульт разбил. Теперь я езжу и ухаживаю за ней каждый день после работы.
— Доченька, а зачем ездишь-то? Переезжайте с мужем к ней – у Зои, вроде, квартира двухкомнатная. И тебе туда-сюда ездить не надо, и свекровь всегда под присмотром быстрее поправится.
— А квартиру нашу куда, сдавать что ли? Игнат чужих людей пускать не хочет, боится, что угробят её. А пустую бросать тоже опасается, говорит, что воры её обнесут, как узнают об отсутствии хозяев. У нас уже две кражи были в доме.
— Василина, ты меня вообще слышишь? Нет у меня квартиры! Кроме вашей квартиры мне и жить негде, – твердила мать. – Я и присмотрю заодно — ты поговори с мужем. Мне ведь всё равно деваться некуда – я так и так к вам перееду. В любом случае я у вас жить буду. А втроём в однушке нам неудобно будет, это уж точно.
— Вась, а твоя мама не может к моей переехать и за ней ухаживать? А мы ей даже платить будем как сиделке, — предложил муж, узнав о трудностях тёщи.
— Игнат, ты что? Это я медсестра и знаю, что Зое Павловне нужно. А моя мама вообще не разбирается и ничего тяжелее сумочки не держала. Ты с кем больше хочешь жить: со своей матерью в двушке или с моей в однушке? Маме кроме нас больше ехать некуда.
Муж нехотя согласился и переехал с женой к больной матери. А Аглая Тарасовна поселилась в квартире зятя. Свою она сдала, но дочери ничего не говорила, кладя деньги на депозит. Мало ли, зять передумает и выгонит тёщу, а у неё запас денег на счёте уже будет.
В крайнем случае, она свою квартиру будет сдавать задорого, а снимать небольшую дешевле – на эту разницу и проживёт. А пока у дочери бесплатно обоснуется.
Чтобы поддерживать легенду о своей бедности, Аглая Тарасовна просила у дочери деньги на продукты и другие расходы, а коммуналку оплачивал зять. Женщина не могла нарадоваться, как здорово она придумала жить совершенно без собственных расходов.
И прожила так 5 месяцев. Пока не заявилась Василина и всё испортила…
* * *
— Мама, знаешь, где я только что была? – с порога накинулась дочь. – В твоей квартире! Которая, оказывается, вовсе не бывшая, а что ни на есть тебе принадлежащая. И ты её сдаёшь, а с меня деньги тянешь! Как тебе не стыдно?!
— Вася, успокойся! Так и до нервного срыва недалеко. Лучше бы порадовалась за мать, что ей удалось квартиру сохранить, хотя муж на ней так и не женился. И тебе наследство будет после моей смерти – всё плюс. А ты кричишь, будто тебя режут.
— Мам, ты издеваешься? Я тебе почти всю зарплату отдаю, а сама ни одной свободной минутки себе позволить не могу. Не говоря уже про какие-нибудь удовольствия. Куда ты деньги от сдачи деваешь? Почему квартиру эту просто не продашь?
— А на что я жить буду, если квартиру продам, ты подумала? А деньги я коплю. Вы же, вон, какие неблагодарные и меркантильные, как оказалось – меня в любой момент можете за дверь выставить. Денег ей на еду для матери родной жалко, видите ли! Сама бы постыдилась! – выдала защитную тираду Аглая Тарасовна.
А Василина рухнула на диван и заплакала.
Она вспоминала, как мать отвезла её в 10 лет к бабушке и больше не забирала, навещая от силы раз в месяц. Как бабушка оставила свою квартиру второй внучке – ребёнку старшего сына и дяди Василины. Объяснив это тем, что Васю она воспитала и подарила ей бесценные годы своей жизни. А вторую внучку Алину лишь изредка видела, и на старости лет чувствовала вину за это.
После смерти бабушки Аглая Тарасовна и Василина в пух и прах рассорились с дядей Колей и Алиной. С тех пор они даже не общались, считая, что наглая Алинка, с подачи хитрого отца, промыла мозги бабушки на старости лет, лишив их наследства.
Плакала девушка и от непроходящей усталости. И от черствости матери, обманувшей её в тяжёлый период жизни. Когда слёзы закончились она сказала:
— Собирай вещи. Завтра Игнат замки поменяет. Деньги у тебя есть, как и жильё. Прощай, мам.
Ехать обратно сил уже не было. И хотя она уже попрощалась, Василина расстелила диван и легла спать тут же в собственной квартире. Мужу она отправила сообщение, что остаётся дома и больше не вернётся. Аглая Тарасовна, ворча, разместилась на полу.
* * *
Игнат нанял для матери сиделку и тоже вернулся домой.
Тёща его сняла маленькую квартиру, а свою продолжала сдавать. Периодически она звонила дочери, но та сбрасывала звонки. Аглая Тарасовна так и не узнала, что стала бабушкой.
А потом у молодой ещё женщины случился инфаркт, прямо, как у мужа. На похороны пришли и пасынки – дети Михаила Ефимовича. Василина с ужасом слушала слезливую историю Кати и Егора, которых в своё время прогнал муж Кати, не желая воспитывать больного сына. А потом и мачеха лишила надежды на собственное жильё.
Девушка поняла, что мать в своё время также несправедливо поступила с детьми гражданского мужа, как и её собственный брат с ними. Вступив в наследство она продала злополучную квартиру и половину денег отдала Кате. Будет ли та делиться с сестрой и братом, Василину уже не интересовало. Свой моральный долг она выполнила.
А они с мужем продали однушку и купили просторную квартиру в хорошем районе, где хватало места всем.
