Валентина, как всегда, сказала то, что думает, не заботясь о последствиях.
— Что? — растерянно переспросила Светлана. — Где?
— Да вот же, на груди! — радостно сообщила Валентина. — Она на ниточке болтается. Сейчас совсем отпадет!
Послышался сдавленный смешок Альберта.
Светлана что-то пробормотала и быстро застучала каблуками по коридору.
Екатерина Олеговна торопливо шла по длинному коридору школы искусств, прислушиваясь к доносившимся из-за дверей звукам.
Фортепиано, скрипка, виолончель — все смешивалось в какофонию, от которой у непривычного человека могла разболеться голова. Но она уже привыкла.
Каждый вторник и пятницу в половине пятого Екатерина приводила сюда свою дочь Валентину на урок фортепиано.
В конце коридора виднелась полуоткрытая дверь класса, откуда доносились звуки гамм.
Екатерина замедлила шаг. У самой двери она остановилась, прислушиваясь. Валентина играла, а низкий мужской голос что-то негромко объяснял:
— Не торопись, внимательнее. Вот так, молодец.
Екатерина улыбнулась. Альберт Владимирович умел находить подход к детям — спокойный, вдумчивый, никогда не повышал голос.
За полгода занятий Валентина привязалась к учителю, да и сама Екатерина…
Она тряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли. Незачем забивать голову глупостями.
После развода с мужем она зареклась даже думать о новых отношениях. Хватит с нее.
В классе что-то стукнуло, послышались шаги. Екатерина отступила от двери, делая вид, что разглядывает стенд с фотографиями выпускников.
— Альберт Владимирович, а вы на следующей неделе будете на концерте? — раздался медовый женский голос.
Екатерина скосила глаза. В дверном проеме стояла молодая женщина в облегающей блузке и узкой юбке.
Светлана Максимовна, преподаватель музыкальной литературы. Она кокетливо теребила прядь волос, глядя на Альберта снизу вверх.
— Буду, конечно, — донесся его ответ. — У меня же трое учеников выступают.
— А может, после концерта… — Светлана сделала паузу, — поужинаем вместе? Обсудим программу на следующий квартал.
Екатерина невольно напряглась, ожидая ответа. Но тут раздался звонкий детский голос:
— Светлана Максимовна, а у вас пуговка оторвалась! Вот тут, смотрите!
В коридоре повисла тишина. Екатерина прикусила губу, сдерживая смешок.
Валентина, как всегда, сказала то, что думает, не заботясь о последствиях.
— Что? — растерянно переспросила Светлана. — Где?
— Да вот же, на груди! — радостно сообщила Валентина. — Она на ниточке болтается. Сейчас совсем отпадет!
Послышался сдавленный смешок Альберта. Светлана что-то пробормотала и быстро застучала каблуками по коридору.
Екатерина поспешно отвернулась к стенду, пряча улыбку.
— Валечка, ты такая наблюдательная, — донесся голос Альберта. — Настоящий музыкант должен замечать все детали.
После этого случая Валентина стала приходить с занятий расстроенной.
Сначала Екатерина не придавала этому значения — мало ли что может огорчить семилетнего ребенка.
Но когда дочь в третий раз разрыдалась после урока музыкальной литературы, забеспокоилась всерьез.
— Валюша, что случилось? — спросила она, вытирая слезы с щек дочери. — Почему ты плачешь?
— Не пойду больше в музыкалку! — всхлипнула Валентина. — Не хочу!
— Но почему? Тебе же нравится играть на пианино. И Альберт Владимирович тебя хвалит.
— А Светлана Максимовна говорит, что у меня медведь на ухо наступил! — выпалила девочка. — И что мне медицину надо изучать, как маме, а не музыку портить!
У Екатерины внутри все похолодело. Вот оно что. Месть за ту злосчастную пуговицу.
— Я поговорю с Альбертом Владимировичем, — твердо сказала она. — А ты не плачь. Хочешь, сходим в воскресенье в зоопарк?
На следующий день Екатерина пришла в школу пораньше. Альберт сидел за своим столом, просматривая какие-то ноты. Он поднял голову на стук в дверь, и его лицо просветлело.
— Екатерина Олеговна? Проходите, присаживайтесь. Что-то случилось?
Она присела на краешек стула, нервно теребя ремешок сумки.
— Альберт Владимирович, я хотела поговорить о Валентине. Она не хочет больше ходить на занятия.
Он нахмурился:
— Почему? У нее же хорошо получается. Есть способности к музыке.
— Дело не в музыке. — Екатерина помолчала. — Светлана Максимовна…
В общем, она делает Вале замечания. Не по делу. После той истории с пуговицей.
Альберт откинулся на спинку стула, задумчиво постукивая карандашом по столу
— Вот оно что, — протянул он. — Я присмотрюсь к ситуации. Но может быть, дадим Валентине время? Пусть походит еще пару недель.
Если не изменится ничего — что ж, нельзя заставлять ребенка заниматься через силу.
— Две недели? — Екатерина подняла глаза. — Вы думаете, этого хватит?
— Должно хватить. — Он улыбнулся, и от уголков его глаз разбежались лучики морщинок. — Я поговорю со Светланой Максимовной.
И с Валентиной тоже поговорю. Объясню, что нельзя бросать начатое из-за чьих-то придирок.
Екатерина кивнула, чувствуя, как от его улыбки внутри разливается тепло. Надо уходить, пока это тепло не превратилось во что-то большее.
— Спасибо вам, — сказала она, поднимаясь. — Я тогда… мы с Валей подумаем над вашим предложением.
— Подумайте, — мягко отозвался он. — И знаете что? Давайте договоримся — две недели она ходит на занятия.
А потом, если захочет бросить — мы не будем настаивать. Идет?
— Идет. — Екатерина протянула руку. — По рукам?
Его ладонь была теплой и сухой. И держал он ее чуть дольше, чем требовалось для простого рукопожатия.
Прошла неделя.
Екатерина заметила, что Валентина стала меньше плакать после уроков, но и прежнего энтузиазма не появилось.
Девочка механически отыгрывала положенное время и торопилась домой, то и дело поглядывая на часы.
— Валюш, может, расскажешь? — спрашивала Екатерина, но дочь только мотала головой и утыкалась в планшет.
В пятницу Екатерина, как обычно, ждала дочь в коридоре школы искусств. Из-за двери доносились приглушенные голоса. Она невольно прислушалась.
— Светлана Максимовна, нам надо поговорить, — голос Альберта звучал непривычно жестко. — Что происходит с Валентиной?
— А что с ней происходит? — в тоне Светланы сквозило плохо скрытое раздражение. — Бездарность, каких поискать. Только место занимает.
— Вы же педагог! Как можно так говорить о ребенке?
— А что, правду говорить нельзя? — Светлана повысила голос. — Думаете, если девчонка вам нравится, так она уже и талант?
Таких палкой гнать надо из музыкальной школы!
Екатерина похолодела. В этот момент дверь класса распахнулась — на пороге стояла заплаканная Валентина. Значит, она все слышала.
— Валечка! — Екатерина бросилась к дочери, но та оттолкнула ее руки и побежала к выходу.
— Господи, да что же это творится! — раздался возмущенный голос.
В коридоре стояла Антонина Семеновна, уборщица, с ведром и шваброй.
— И не стыдно вам, Светлана Максимовна? Ребенка довели!
Екатерина, не слушая дальше, поспешила за дочерью. Валентина бежала, не разбирая дороги, всхлипывая на ходу.
У самого дома она споткнулась, и Екатерина наконец догнала ее.
— Доченька, — она обняла дрожащие плечи, — ну не плачь, маленькая моя.
— Я правда бездарность? — сквозь слезы спросила Валентина. — Правда меня надо палкой гнать?
У Екатерины защемило сердце. Она прижала дочь к себе, чувствуя, как внутри поднимается волна гнева.
Как она могла! Как посмела эта… эта… сказать такое о ребенке!
Дома Валентина забилась в угол дивана и отказывалась разговаривать. Екатерина металась по квартире, не находя себе места.
Может, позвонить директору школы? Написать жалобу? Или просто забрать документы и найти другого преподавателя?
В дверь позвонили. На пороге стоял Альберт Владимирович, непривычно взъерошенный и серьезный.
— Можно войти? Мне нужно с вами поговорить. С обеими.
Валентина подняла голову, и Екатерина заметила, как дрогнули уголки ее губ.
— Во-первых, — Альберт присел на краешек кресла, — Светлана Максимовна в нашей школе больше не работает.
Антонина Семеновна пошла к директору и все рассказала.
— Правда? — шепотом спросила Валентина.
— Правда. — Он улыбнулся. — А во-вторых, я хочу сказать тебе кое-что важное, Валя.
Ты очень способная девочка. У тебя есть музыкальный слух, чувство ритма, и главное — желание учиться. Это самое важное.
Валентина шмыгнула носом:
— А вы правда так думаете?
— Конечно. Разве я когда-нибудь тебе врал?
Девочка помотала головой. Екатерина заметила, как расправились ее плечи, а в глазах появился прежний блеск.
— Значит, придешь во вторник на занятие? — спросил Альберт.
— Приду, — кивнула Валентина и вдруг улыбнулась. — А она точно там больше не работает?
— Валюша, — начала было Екатерина, но Альберт перебил
— Точно. А теперь я хотел бы поговорить с твоей мамой.
Валентина понимающе хихикнула и убежала в свою комнату. Екатерина почувствовала, как предательски краснеют щеки.
— Екатерина Олеговна, — Альберт помолчал, словно собираясь с мыслями. — Я давно хотел спросить…
Не согласитесь ли вы выпить со мной кофе? Завтра, например?
Она подняла глаза. В его взгляде читалась неуверенность и что-то еще — то, что заставило ее сердце забиться чаще.
— Соглашусь, — тихо ответила она. — С удовольствием.
За дверью детской послышалось приглушенное «Ура!», и они оба рассмеялись.
«Может быть, — подумала Екатерина, — иногда стоит рискнуть и начать все сначала?
Ведь жизнь не заканчивается на одной неудаче. Особенно когда рядом есть те, кто в тебя верит».
