Под утро Татьяне приснился странный сон: будто сын ее, Алешка, стоит на крылечке и стучит в дверь…
Она спохватилась, резко вскочила и, шлепая босыми ногами, побежала к двери.
Обессилев как-то сразу, прислонилась к дверному косяку и замерла. Тихо. Никого. Такие сны ей снились часто и постоянно обманывали, но каждый раз она бежала к двери и распахивала ее настежь. И сейчас тоже распахнула и стала вглядываться в ночную пустоту. Тишина и сумрак ночи окружали ее. Стараясь унять разбухавшееся сердце, она присела на ступеньку крыльца. И в этой тишине вдруг раздался какой-то посторонний звук: то ли писк, то ли шорох.
«Опять соседский котенок запутался»,- подумала Татьяна и пошла вызволять малыша из кустов крыжовника, как делала не раз. Но это не был котенок, Татьяна поняла сразу, когда дернула за тряпочку, торчащую из куста. Тряпочка оказалась старенькой цветной пеленкой, и она дернула ее посильнее. И оторопела: на уголке пеленки лежал маленький ребенок. Ребенок был совершенно голенький, видимо, размотался, пока лежал, это был мальчик. Судя по пупку, который еще не отвалился, от роду ему было всего ничего.
Ребенок уже не мог даже кричать, он был мокрый, совершенно обессилевший и, видимо, голодный. Когда Татьяна взяла его на руки, он слабо запищал. Не помня себя и совершенно не соображая, что делает, она прижала его к себе и бегом бросилась в дом. Тут же нашла чистую простыню, запеленала ребенка, накрыла теплым одеялом и стала греть молоко. Вымыла бутылочку, нашлась и соска, оставшаяся с весны, когда она выпаивала маленького козленка.
Мальчик чмокал и захлебывался от жадности, а потом, согретый и насытившийся, уснул. Брезжило утро, но Татьяна ничего не замечала, она думала о своей находке. Ей самой было за сорок, и в деревне молодежь звала ее уже теткой. Мужа и сына она потеряла на войне в один год, и осталась на этом свете совершенно одна. Никак не могла привыкнуть к своему одиночеству, но горькая правда жизни постоянно напоминала ей об этом, и вскоре она научилась полагаться только на себя. А сейчас она растерялась и не знала, что ей делать дальше. Она взглянула на ребенка – он спал, сладко посапывая, как спят все маленькие дети. И тут ей в голову пришла мысль посоветоваться с соседкой, она еще раз взглянула на малыша и пошла к Галине.
У Галины в жизни, как ни у кого больше, все было гладко и спокойно: мужа и детей у нее никогда не было, никого на войне у нее не убивали, и «похоронок» никогда она не получала. Жила в свое удовольствие. Все ее мужчины были приходящие и уходящие, которых она никогда не удерживала и особо не жаловала, если что было не по ней. Сейчас Галина, красивая и статная, стояла у своего крыльца, в накинутом на плечи полушалке, потягиваясь под теплыми лучами восходящего солнца. С удивлением выслушав рассказ о ночном происшествии, она коротко сказала:
— Ну, и зачем тебе это?- и пошла в дом. Успела заметить Татьяна краем глаза, уходя, как шевельнулась занавеска на ее окне, значит, ночевал очередной ухажер. «Зачем? И вправду, зачем?»- прошептала Татьяна. Пришла домой и засобиралась: покормила ребенка, завернула в сухое, собрала еды в дорогу и пошла на большак ловить попутку до города. Машину ждать пришлось недолго, через пять минут возле нее затормозил грузовик, ехавший в город.
— В больницу?- спросил шофер, кивнув на сверток в ее руках.
— В больницу,- сдержанно ответила Татьяна.
В приюте, пока оформляли документы на подкидыша, она не могла отделаться от мысли, что что-то делает не так, не по совести, эта червоточинка в сердце не давала ей покоя. И еще так пусто было на душе! Такое же чувство она испытала, когда получила известие о гибели мужа, а потом и сына.
— Как мальчика назовем? Какое имя у него?- спросила заведующая.
— Имя? – переспросила Татьяна, на секунду задумалась и сказала, неожиданно для себя,- имя у него Алешка.
— Хорошее имя,- сказала заведующая,- у нас тут много Алешек и Катюшек после войны. Понятно, у кого родственники погибли, а уж таких, как твой, непонятно кто бросает. Сейчас мужиков нет, радоваться надо ребеночку, а тут на тебе, бросила! Кукушка, а не мать!
И вроде бы не в ее адрес были сказаны слова, но так нехорошо сделалось у Татьяны на душе! Вернувшись домой уже под вечер, она вошла в свой пустой дом и зажгла лампу. И тут на глаза ей попалась старая пеленка Алешки. Она даже не выбросила ее тогда, а просто отложила в сторону. Сейчас она взяла ее в руки и села на кровать.
Машинально перебирая руками эту старую мокрую пеленку, она сидела так некоторое время, словно ни о чем не думая. И тут ее руки нащупали в уголке пеленки какой-то узелок. И в этом узелке оказались маленькая серая бумажка и простой оловянный крестик на шнурке. Развернув бумажку, Татьяна прочитала:»Милая, добрая женщина, прости. Мне этот ребенок не нужен, я запуталась в жизни, завтра меня уже не будет на свете. Не оставь моего сына, сделай для него то, чего я не смогу для него сделать». А дальше стояла дата рождения ребенка.
И тут Татьяну прорвало: она рыдала и причитывала, как по покойнику. Слезы лились рекой, а она-то думала уже, что у нее их нет, все выплакала. Вспомнилось ей, как выходила она замуж и какими счастливыми они были с мужем. А потом родился Алешка – и снова счастье у них. В деревне бабы ей завидовали: от счастья Татьяна светилась вся. А отчего же не светиться, если муж – любимый, сын – любимый. И мужчины ее тоже любили и боготворили ее. Перед самой войной сын закончил курсы шоферов и пообещал, что прокатит ее на новой машине, которую ему обещали дать в колхозе. А тут война…
В августе 42 го принесли ей «похоронку» на любимого мужа, а в октябре того же года – на любимого сына. И все, закончилось счастье Татьяны навсегда, померк белый свет. И стала она такой же, как все, как почти каждая вторая в деревне. Вскакивала по ночам и бежала к двери, распахивала ее, вглядываясь в ночную тьму… А там никого не было, только ночные шорохи да соседский котенок-бедолага. Вот и в эту ночь не смогла она уснуть, бегала на улицу, слушала ночь и все чего-то ждала.
Утром Татьяна снова поехала в город. Заведующая приютом узнала ее сразу и не удивилась, когда она заявила, что хочет забрать мальчика обратно, что так велит ей ее погибший сын.
— Хорошо,- сказала заведующая, -забирай, с документами поможем.
Завернув Алешку в одеяло, Татьяна вышла из приюта с другим сердцем – там не было уже той всепожирающей тоски и пустоты, которая жила в нем все эти годы одиночества. Там заселялись уже другие чувства – счастья и любви. Если человеку предначертано по жизни быть счастливым, значит, он им будет непременно, вот это же и случилось с Татьяной. В ее пустом доме по возвращении ее встретили только фотографии мужа и сына на стене.
Но в этот раз их лица Татьяне показались совсем другими, не серьезными и даже скорбными, а словно просветленными, мягкими, одобряющими и ободряющими. Татьяна прижимала к себе маленького Алешку и сама себе казалось сильной – ведь ему долго нужна будет ее помощь и защита.
— А вы мне поможете,- сказала она фотографиям.
Прошло двадцать лет. Алешка вырос парнем на загляденье. Не одна девушка мечтала о счастье с ним, только он выбрал ту, к которой сердце легло, самой любимой, после мамы, разумеется. Звали ее Люба. Привел однажды Алешка Любу к матери знакомиться, и тут Татьяна поняла окончательно: вырос ее сын, стал настоящим мужчиной. И благословила молодых. Отгремела свадьба, молодые начали вить собственное гнездышко. Спустя время пошли дети, а самого младшего сына назвали Алешкой, и стала Татьяна богатой на родню.
В одну из ночей проснулась она от шума за окном и пошла по привычке к двери. Распахнула ее и вышла во двор. Приближалась гроза, невдалеке сверкало.
— Спасибо тебе, сынок,- тихо сказала Татьяна в темноту, — теперь у меня целых три Алешки, и всех вас я люблю.
Шелохнулось большое дерево у крыльца, которое посадил ее муж, когда родился Алешка, а впереди блеснула молния, как солнечная Алешкина улыбка…
